Гришка, заслышав собачий лай, обернулся. Страшная гримаса перекосила его лицо.
— Гы-ы! — громко заорал он и затрясся.
Малыш ощетинился и зарычал.
— Стоять! — приказал собаке Николай и взял её за ошейник.
Пес стал вырываться из рук.
Гришка вдруг пригнулся и бросился бежать прочь.
Николай смотрел ему вслед со странным чувством. Тяжело видеть близко такой страшный недуг. Сейчас он опять как будто прикоснулся к прошлому. Оно было здесь, совсем рядом, но ни понять, ни разгадать его ему не под силу.
Когда узнал от бабки Матрены, что Гришка находится в Степаниках, подумал, что надо бы встретиться с ним. Зачем? Он и сам не знал. Наверное, чтобы ещё раз своими глазами убедиться: ни от Мани, ни от Гришки узнать ничего нельзя.
И ещё с одним человеком из бывшей деревни Ежовка хотел повидаться Николай. С Мишкой Шатуном. Когда услышал, что Шатун в Степаники переселился, сразу решил, что, не встретившись с бывшим пастухом, отсюда не уедет. Только торопиться с разговором не надо. Вернется завтра Вера из города, ясно станет: есть ли вообще смысл в таком разговоре?..
Ленька Сычов злился на папашу: и чего старый таится, чего изображает?.. Сказал бы прямо, так, мол, и так, а то одни недомолвочки да намеки. Легко сказать, последи за гостем Доронькиных. Здесь не город, все на виду.
Он открыл калитку и зашагал к батькиной избе. Машинально оглядывал двор: хорошее хозяйство, справное. Такое, что на два века хватит. Старый Сыч, может, и проживет два века. Крепкий мужик, излишеств себе не позволяет, не то что он, Ленька. У отца одно хозяйство на уме, да ещё — сколько в кубышку запрятал. Дурак, обругал себя Лоскут, он — законный наследник, ему все достанется.
Рядом с верандой незаметно притулилась собачья будка, в которой проживал Полкан. Пес, как и большинство сидящих на цепи собак, отличался на редкость злобным характером. А уж хитер был, бестия!.. Другого такого поискать. Заслышав, как открывается калитка, он, минуту назад гревшийся на солнышке, мгновенно скрывался в будке. И ждал. Привязан Полкан был очень толково: длины его цепи лишь немного не хватало до противоположной изгороди.
Те, кто навещали Сыча, знали, что по дорожке ходить ни в коем случае нельзя, надо держаться поближе к забору.
— Полкаш, Полкаша, — окликали его.
Он не подавал признаков жизни. Но стоило сделать лишний шаг, как пес выскакивал из будки, как черт из табакерки. Зубастая пасть щелкала в полуметре, норовя цапнуть. Посетитель, как ошпаренный, отскакивал к забору и костерил подлую собаку.
— До кондрашки меня, паразит, чуть не довел, — жаловалась соседка Сыча. — И главное, молчком все, тишком, а у меня руки-ноги затряслись. Убери ты, Егор, своего дракона, не ровен час, загрызет кого.