Сара ворвалась в спальню, которую делила с Джоном, и нашла его сидящим в кресле. Он не поднял взгляда, и она крикнула:
— Надо ехать ко двору! Нельзя же горевать, сидя здесь, до самой смерти. Нужно объяснить немцу Георгу, чем он тебе обязан. Что с тобой? Ты оглох, Маль? Маль!
Она подошла к нему, и у нее мелькнула мысль: «Почему я сочла, что достигла предела страданий? У меня есть Маль, и значит, жить еще стоит».
— Джон! — воскликнула она. — Дорогой мой…
Но муж не ответил, лишь тупо, бессмысленно глядел на нее.
Она с воплем выбежала из комнаты и позвала слуг. — Поезжайте за врачами. Скорее! Скорее! Милорд Мальборо заболел!
Врачи сказали, что причиной апоплексического удара явилось потрясение смертью дочери.
Поняв, что хотя он лишился дара речи и явно находится не в своем уме, но поправиться все же может, Сара перестала оплакивать покойных и принялась ухаживать за мужем. Она отдавала этому все силы, которые прежде растрачивала на ссоры.
Ничто в доме не должно было препятствовать выздоровлению герцога. Сара властно распоряжалась в комнате больного. Настояла, что доктор Гарт — местный врач — жил у них и являлся по вызову в любое время суток.
Мальборо не должен был умереть, и казалось, этому приказу герцогини повиновались все, даже сам герцог, цеплявшийся за жизнь с упорством, поражавшим даже врачей.
— Ты выздоровеешь, Джон, — говорила мужу Сара. — Дорогой мой, ты должен поправиться. Мы долго живем вместе. Как же нам разлучаться?
Казалось, он понимает это, и состояние его улучшалось с каждым днем. Постепенно стала возвращаться речь, и доктор Гарт сказал, что его выздоровление — чуть ли не чудо.
От лорда Сандерленда пришло письмо. Он сообщал, что жена перед смертью написала ему, и пересылает ее письмо, поскольку оно касается Сары.
«О детях пусть позаботится моя мать, герцогиня Мальборо: оставлять их на попечение слуг нельзя, а мужчина не способен так ухаживать за маленькими детьми, как женщина. Мать любила меня, я всегда выказывала ей преданность, поэтому надеюсь, она не откажется и будет добра к тебе, потому что ты для меня дороже жизни».
Прочтя письмо, Сара ушла с ним в свой кабинет и выплакалась.
Потом пришла с ним к Джону и, сев рядом с его креслом, рассказала содержание письма. Джон понял и кивнул.
— Для тебя это будет хорошо, Сара, — медленно, с трудом произнес он.
И она заплакала снова — тихо, совсем не как всегда.
— Я немедленно напишу Сандерленду. Пусть присылает детей как можно скорее. И дочку Элизабет, видимо, тоже нужно взять к нам. Как написала моя бедная, любимая Анна, «оставлять детей на попечение слуг нельзя».