Анастасия прошла в спальню.
Всё было обычно, привычно. Родно.
Родной запах. Немного от её парфюма, немного от чистого белья.
И от Вити. Тот, что она так любила: его любимый лосьон, который придавал ему аромат мужественности.
Этой мужественностью и пахло.
Или, может быть, она сама себе это внушила?
А как пахнет настоящая мужественность? Запахом чужой женщины?
Она снова представила мужа… как это принято говорить, 'в объятьях посторонней'. С мазохистским сладострастием вообразила, как Витя медленно расстегивает пуговицы на блузке… Почему блузке, может, та ещё в чем?.. Нет, в блузке, с пуговицами, которые он расстёгивает… Как это бывало у них. Расстёгивает медленно, словно немного издеваясь над страстью, которая уже требует кинуть своё тело в эти уверенные руки. Издевается, одновременно целуя глаза, губы, шею… спускается вниз, к ямочке между ключицами, ещё ниже…
Она помотала головой, желая выгнать навязчивое видение. Ибо дальше чередой понеслись образы, способные свести с ума. Образы, в которых странным образом совмещались нежные глаза Вити с его такими завораживающими пушистыми ресницами. Его плечи, о которые так хочется тереться щекой. Его руки, находящие на твоём теле звоночки, от которых сладко замирает, а потом трепещет всё внутри… -
— и картины голой шлюхи, что закидывает на него ноги, извивает под ним своё похотливое тело, заводит в себя его…
Настя застонала от омерзения.
Захотелось вымыться. Очиститься от всего этого, от всей этой мерзости, от этих грязных мыслей и образов. Отчего-то решилось, что из ванны она выйдет обновлённой, оставившей нынешнюю ночь за порогом, словно кучу грязного белья…
Надо только выставить этого доктора. Собраться, подтянуться, сделать вид, что вернулась в норму. Выпить с ним бокал коньяка, обманув эти внимательные глаза и притворившись желающей уснуть. Не поверит? Да нет, как-то против вероятия она и в самом деле почувствовала себя успокоившейся. Собранной. Пусть звонит завтра с утра. А сегодня ей надо побыть одной…
В ванной разделась, с неким новым, отстранённым интересом рассматривая в зеркальных плитках своё тело. Пыталась словно прицениться к себе, как приценивался бы мужчина.
Что не так?
Мужики, понятно, от природы существа животные. На новую самку их тянет всегда, чисто биологически. И если жена дурна, толста, некрасива — её шансы удержать мужчину очевидно уменьшаются.
Но она-то, она же ещё вполне ничего. Даже после рождения сына грудь не обвисла, всё такая же упругая. Великовата ещё — ну, так она же Максимку кормит. Врачи говорят, что чем дольше кормишь, тем малыш здоровее расти будет. И всё равно — это все та же грудь. Та, которая, по словам Вити, так сводила его с ума…