И тут уж Настька с катушек съехала. Новая жизнь, как же. Подруги из Жуковки, как же. Всё — 'как же'. Покупать — так на этом 'рынке', где цены такие же, как в Москве, только не за кило, а за сто грамм. Гостей в субботу принять — состояние потратить нужно.
Нет, он денег-то, конечно, не считал. То есть… считал, конечно. Но тогда ему самому всё было внове. И, честно говоря, немного — море по колено. Он вырвался из тисков малоразмерности, когда всего дохода хватало лишь на то, чтобы непосредственно обслуживать жизненные потребности. Из дефолтов выбрался. Из потерь этих. Из попыток отъёма бизнеса, потому как, дескать, снабжение армии — дело государственное… Стало можно просто жить, наняв в директоры хороших, надёжных менеджеров на зарплате. Поездили по заграницам — раньше тоже некогда было. Две недельки по Франции на машине покатаешься — и хватит, в хорошем настроении домой возвращаешься, вновь возникшие дырки и провалы заделывать.
Сколько сил положено было!
И вот — наладилась жизнь!
И конечно, тут тоже не до ребёнка. На Канары хочется. В Таиланде ещё не были, хоть туда уже и жук и жаба ездили. Слушай, давай в Индию слетаем? Хочется на рериховские пейзажи воочию посмотреть. А в Америку возьми меня с собой на выставку?
Дом в Берлине завели… Точнее, около Берлина.
И здесь… То массаж. То бассейн. Слушай, я с Ленкой в 'Царскую охоту' схожу, пойдёшь с нами? Там Филя выступает, хоть заставить его песенку по заказу спеть…
Или: я не могу с этой дурой! С этой горничной! Представляешь, она мои лифчики примеряет!..
Да нет, хорошо это всё. На то и работаем. Не на горничную, конечно, вороватую… хотя за семьсот долларов зарплаты вороватость сама заводится. Как моль. Все жалуются. Но прислугу можно сменить. И сменили.
Нет, живём, чтобы жить! И жить хорошо!
Вот только хорошо не получается…
Господи, как я устал, подумал Виктор снова, ловко миновав будку гаишников и по-прежнему старательно ловя белую линию разметки левым колесом…
5.
Муж крикнул из коридора:
— Насть, я пошёл!
Настя направилась к нему — они традиционно обменивались поцелуем перед тем, как расстаться на весь день.
— Пока, говорю! — подстегнул её нетерпеливый голос мужа.
— Погоди, — поспешно отозвалась она. — Сейчас я тебя провожу.
Витя стоял уже наполовину в дверях.
Поцелуй его был тороплив.
И дежурен.
Дверь за ним захлопнулась.
Анастасия постояла немного, бессмысленно глядя на неё. Затем прислонилась лбом к жёсткой коже.
Что-то было не так. Конечно, поцелуй перед отъездом на работу не назовёшь важным признаком семейного благополучия. Или неблагополучия. Но она давно уже начала примечать — хотя не хотела отдавать себе в этом отчёт, — что этот когда-то столь привычный и светлый жест… да, именно светлый, он связывался у неё с тем утренним светом, которым умытое свежее солнышко заливает спальню на рассвете…