Не, бессовестный Боря человек, что и говорить…
Это как раз было 'во-вторых'. Во-вторых, Владимирский своих людей берёг и из разных ситуаций старался выручать. Точнее, давал в этом полный карт-бланш тому же Логовенко. Которого прикрывал уже на своём уровне.
За это люди платили ему редкой исполнительностью и… молчаливостью. Из его структур 'сливов' не было. Тем более что в девяностых годах люди в паре случаев убедились, что существует и другая сторона медали. И она крайне неприятная, да…
К этому примыкало третье. Зарплаты. Лишь в немногих структурах работники охраны зарабатывали больше, чем у Владимирского. Верность стражи — величина переменная, говаривал Борис Семёнович, а чтобы она была постоянной, в аргументе должны быть большие деньги.
Это он из истории усвоил.
Правда, и спрашивал он серьёзно. Точнее, не он, а Логовенко. Но тот действовал с его санкции и по его инструкциям.
Кстати, то, что случилось с Ларисой у этого магазина, было по любому проколом службы охраны. Пусть она выехала сама, пусть велела себя не сопровождать, пусть маршрут ограничивался Жуковкой, — всё равно это был прокол. Сегодня над ней занесли арматурину, а завтра? В наручники да на заброшенную лесопилку, выкуп с мужа требовать?
Так не годится.
Поэтому сейчас Владимирский долго и сумрачно смотрел на Логовенко, не приглашая того пройти дальше.
Потом снял очки и начал стучать пальцами по столу, всё так же не отрывая глаз от бледного лица начальника охраны.
Театрально немного, конечно…
Владимирский прервал дробь и с размаху припечатал ладонь к столешнице.
— Ну что, Толя, — произнес он мягким, не внушающим ничего доброго голосом. — Тебе разонравилось работать со мной? Ты стал работать на кого-то ещё? На кого? Я об этом могу узнать?
По лицу Логовенко, начиная снизу, от самой шеи, поползла вверх краснота.
— Отвечай! — рявкнул хозяин.
— Я не понимаю… — начал было шеф охраны.
— Не понимаешь?! — подпрыгнул Владимирский из кресла. — Ты ещё не понимаешь? Ты за свои охрененные деньги, которые я тебе плачу, позволяешь себе ещё и не понимать мои слова?!?
При этом рассудок Владимирского оставался холоден и рассудочен.
Как он подозревал, рассудок Логовенко — тоже. Недоумение и покорность он разыгрывал.
Хотя нет, покорность — пожалуй, настоящая. Ещё бы ему не быть покорным за такую зарплату!
Тем не менее, сцена требовала насильственного продолжения.
— Ты даже не в курсе, что мою жену чуть не убили?
Переборщил. Истерить не надо. Это уже пошла женская экзальтация.
— Я тебя что, только на серьёзные дела нанимал? Проблемы моих близких — это уже ниже твоего достоинства? А арматуриной по башке получить возле магазина — это как?