— Два месяца, как умер! Двух не будет! Нет месяца, но целы башмаки! — и с этими словами запускает мне в голову каменным башмаком.
Наверно, я и в самом деле получил чем-нибудь по башке — веткой, а может, шишкой, — только весь этот кошмар вдруг уплыл в никуда, и я обнаружил, что все еще сижу в седле, повалившись на лошадиную шею, поводья бессильно свисают. Не знаю, сколько уж времени я в отключке был, но как будто немного — все еще темно. Зато зрение обрело подобие резкости, и теперь я вижу, что места знакомые. Слева блестит сквозь редкий лес громадное водяное зеркало, а чуть впереди — возвышается сосна с тремя верхушками, похожая на закустившуюся вилку. Значит, база неподалеку — на берегу этого самого озера! Надо ж, попал, куда и хотел… Да еще и в таком состоянии — это просто чудо, мог ведь и проехать дальше по тракту, а то и вообще в болото заехать… Это называется — пьяного бог бережет, а дурака судьба.
Я сполз с седла, подобрался к берегу и несколько минут жадно глотал божественную холодную воду, потом опустил лицо в мокрый ил, чувствуя, как остужается раскаленная голова. Ну вот, а теперь вперед.
До базы километра два — по прямой. На самом деле путь занял у меня почти час. Не доезжая метров сто, я спешился и повел коня в поводу. Гадство, ноги подгибаются, голова как в огне, жар ежесекундно к глазам подкатывает. А зачем я вообще туда иду? Может, Малыш и Старый ждут меня, чтобы пристрелить? Ну, сейчас узнаем. У высокой температуры есть один плюс — все становится абсолютно пофиг…
Наконец, я тихонько стукнул в дощатую дверь. Тишина. Да что они там, повымерли, что ли? Через бесконечную паузу раздался сонный голос Малыша:
— Кому там что надо в такое время?
Будто я не знаю, что Малыш сейчас предельно собран и в руках у него заряженный арбалет! Вместо ответа я тихо и хрипло пропел:
— И налево наша рать, и направо наша рать,
Хорошо с перепою мечом помахать.
Дверь тут же распахнулась, свет заставил меня на мгновение зажмуриться, а потом я узрел Малыша во всем великолепии, и действительно, с арбалетом в руках, только направленным не на меня, а вниз. Малыш некоторое время разглядывал меня, словно не узнавая, а потом гаркнул:
— Елки-палки! Ученик Чародея собственной персоной!
— Не базлай об этом на весь лес, — выдавил я из себя, а потом освещенный прямоугольник двери косо поехал куда-то вбок.
Как я приложился башкой к порогу, я уже не почувствовал.
Так, мыслю — значит, существую. А мыслю связно — значит, почти здоров. Но чувствую себя все равно полудохлым. Камень на мне, и это радует — значит, Орден до меня покуда не добрался, да и вообще никого, владеющего Силой, поблизости не ощущается. Пистолета, правда, при мне нет, рубаха тоже куда-то подевалась, а на левом плече — плотная повязка, руки-ноги свободны, укрыт я чем-то наподобие одеяла, и башка совершенно ясная, следовательно, наркотиками меня не напичкали. Помнится, последнее, что я отразил — Малыш в дверях хибары у озера, а значит, вероятнее всего, в этой самой хибаре я и нахожусь. Только не буду лучше пока что показывать, что оклемался — а вдруг у моей постели сиделку изображает Дэн с автоматом? Очень неловко получиться может… Хотя не думаю, чтоб Дэн стал меня перевязывать, а если б чем-то и укрыл — то с головой. И вечно валяться с закрытыми глазами тоже не станешь, так что имеет смысл глянуть, что вокруг творится.