– М‑да, непруха… – вынужден был признать ветеран. – Может, еще разок?
– Да нет, не успеем… – Хозяин поднялся и оглянулся на слепой ртутно‑серый куб павильона. – Хотя… Что‑то он задерживается, соколик мой! До киоска вроде рукой подать…
– Внимание! – негромко, но внятно прозвучало не поймешь откуда. – Отражение Василия Егорыча Полупалова восемнадцать тридцать шесть – срочно к зеркалу семь эр‑ка пятьсот шестьдесят один восемьсот тридцать один!
– Ну точно, опять в вытрезвитель загребли! – желчно сообщил хозяин. – Зла не хватает…
– А разве в ментовке зеркала бывают? – усомнился юноша. – Что‑то я о таком даже и не слышал… Может, он в магазин зашел, а ты сразу: вытрезвитель, вытрезвитель!
– А! – Хозяин с досадой махнул рукой. – Что ж у них там, в магазине, статистов нет? Отразить некому? Делов‑то! Мелькнул – и свободен… Нет уж, раз на гастроли вызывают – значит, серьезное что‑то… – И неуловимым цветным бликом скользнул в смутные серые бездны – туда, где должна была располагаться изнанка неведомого зеркала за номером семь эр‑ка пятьсот шестьдесят один восемьсот тридцать один.
Отражение # 2
То, что труженики зазеркалья, любящие при случае блеснуть выуженным из реальности словцом, гордо именуют гастролями, выпадает на их долю нечасто. Допустим, пригласили человека в дом, где он еще не был ни разу. А там, естественно, зеркало. Конечно, местный распорядитель может не глядя взять в труппу первого безработного, но в приличных зеркалах так не делают. Следует вызов. Прибывает гастролер – желательно, отражающий данного человека не первый год. И пока он исполняет гостя, кто‑то (чаще всего, сам распорядитель) присматривается к его работе, а затем отправляется на биржу, где, исходя из увиденного, подбирает нечто подобное – на будущее.
По сути, вызов – это еще и признание твоего мастерства, так что недовольство Василия было, без сомнения, напускным. Польщен был Василий.
– Мужики! – жалобно позвал некто незримый. – А можно я тоже с вами разок в картишки сгоняю? – И рядом со столом робко возникло нечто бледное, вполне человекообразное, хотя и лишенное каких бы то ни было индивидуальных черт. Оно колебалось и подрагивало, готовое растаять в любую минуту – при первом возражении.
– Слышь! – сказал юноша, нервно тасуя карты. – Еще я с обслугой в дурака не играл! Партнер, блин!
Призрак смутился, стушевался. Вообще следует заметить, что отражения людей (или как они себя именуют – персоналии) к невидимым своим помощникам, этому пролетариату зазеркалья, относятся несколько пренебрежительно. Если кого и уважают – то только распорядителя. Ибо распорядитель, хотя и незрим, а отвечает за отразиловку в целом. Поэтому ссориться с ним, ей‑богу, не стоит. Он ведь имеет право и от зеркала отлучить…