Нельзя сказать, что эта психологическая проблема не волновала самого майора. Волновала, да еще как, но единственный сеанс психотерапии, на который решился Джемисон, закончился скандалом. Доктор, заявивший, что все беды плечистого и рослого ирландца связаны с неизлечимой импотенцией, лишился двух передних зубов, а Джемисон, получив привычное удовлетворение от вида крови и длинной нецензурной речи, клеймящей доктора и его родню, как злостных извращенцев, зарекся ходить к докторам, только если они не дантисты. Дантистов Джемисон уважал как своего рода коллег. Они делали людям больно и пускали кровь, майор подозревал, что так же как и он, получая от мучений пациентов и вида выдранных окровавленных зубов тайное удовольствие. С тех пор волнение за свое психическое благополучие превратилось в запретную тему, которую Джемисон избегал обсуждать даже с внутренним «я», с тем самым, которое частенько просыпалось по ночам и мучило майора досужими разговорами.
Поначалу справляться с болтливым и ехидным «Джемисоном-2» было нелегко. Он все время норовил завести разговор о бабских прелестях. Но когда майор стал комендантом форта и получил возможность ежедневно бывать в Окружной тюрьме Гатлинга, охраняемой военными и расположенной на территории форта, внутренний голос стал звучать реже. Ежедневные «кровопускания» на заднем дворе тюрьмы помогали Джемисону расслабиться и откинуть проблемы. Помогали гораздо лучше, чем любая психотерапия. А когда майор догадался забрести на женскую половину тюрьмы, второе «я» заткнулось окончательно. В первый раз Мясник перестарался, и после «беседы» с ним заключенную увезли в реанимацию, но впоследствии Джемисон стал более осторожен. Раз в неделю он наведывался в тюрьму, грязно ругаясь сек до крови очередную жертву, после чего надирался «фамильным» виски в компании главного надзирателя. Жаль, что слишком часто устраивать такие сеансы «релаксации» было невозможно, прокуратура округа Гатлинг и так смотрела на коменданта косо. Спасало одно: цивильные власти далекой Колонии были полностью зависимы от военных, а потому предпочитали закрывать глаза на их выходки. Все остальное время майор «перебивался случайными связями»: то бил солдат-новобранцев, то угощал зуботычинами нерасторопных официантов в офицерском клубе. Когда же началась война, появились пленные, дезертиры, шпионы... Майор даже забыл о тюремных «сеансах»...
– Я отстраняю вас, полковник Холли, от командования гарнизоном!
Эта фраза вернула Джемисона к реальности. Холли отстранен? И кто будет командовать вместо него? Сердце сладко защемило. Так бывало, когда плеть вспарывала нежную кожу какой-нибудь арестантки и капли крови брызгали майору в лицо. Джемисон задержал дыхание. Сейчас Стивенсон просто обязан сказать: «принимайте командование, майор Джемисон».