Найти бы этого ублюдка или хотя бы имя узнать, а уж с поисками Рубеус как-нибудь да справился. Она же дрожала, то ли от страха, то ли от отвращения… а может даже от ненависти. Коннован имеет полное право ненавидеть его.
— Тогда почему не пришел? Почему? Знаешь, как мне было… — спросила она.
Знает. Он ведь слышал и почти был там, только… только в то же самое время он был здесь, в замке, строил, возводил, управлял. Пытался одолеть Карла и остаться собой. Тысяча занятий, и все как одно важные.
Больше Конни не плачет, только смотрит выжидающе. Ответа ждет. А Рубеус понятия не имеет, что ей ответить, и говорит какие-то глупости…
Какие холодные у нее ладошки, и глаза не черные — лиловые. Неправильно, но красиво. Только он не имеет права на эту красоту. Он вообще ни на что не имеет права, и поэтому должен уйти. В конце концов, на это-то сил хватит.
И все-таки ее волосы пахнут инеем…
Дурацкая фраза привязалась. И душно. Почему в этом треклятом замке настолько душно? И тошно, но не в замке, а на душе, или что там у да-ори вместо души. Напиться бы, ну или попробовать… Идея выглядела замечательной, и Рубеус отправился в библиотеку: напиваться в обществе великих мыслителей прошлого интереснее, чем просто напиваться.
В библиотеке горел свет. И вице-диктатор, оторвавшись от толстенного тома в истертом сафьяне, поинтересовался:
— Так быстро? Признаться, удивлен. Раньше утра не ждал…
Отвечать Рубеус не стал. Ответ означает разговор, а разговаривать он в данный момент не в состоянии. На низком столике батарея бутылок и блюда с чем-то съедобным.
— Ты извини, что похозяйничал… Пить будешь? Или напиваться? — Поинтересовался Карл.
— А разница?
— Принципиальная. Выпить, я с тобой выпью. Для компании. Уважаю, знаешь ли, хорошую компанию. А напиться у тебя не получится. Особенности физиологии. Нет, ну если у тебя здесь найдется спирт, градусов этак девяносто, а лучше девяносто шесть, то цель вполне осуществима, иначе бесполезное занятие. Но все равно налей.
Рубеус налил. Кажется, коньяк. Или водка. Или еще что-нибудь. Вкус не ощущался совершенно.
— Давай, рассказывай, чего там у вас приключилось.
— Ничего.
— Обычно с "ничего" спят до утра, а не напиваются в неподходящей компании. Что она опять учудила?
— Не она.
Странно было пить коньяк — все-таки коньяк — точно воду, большими глотками, не обращая внимания ни на вкус, ни на аромат, ни на сложную гамму букета… какая, к Дьяволу, гамма, когда мир в одночасье ухнул вниз?
Впрочем, нет, мир-то как раз и остался, чего ему сделается. Толстые тома по-прежнему собирают пыль на полках, полки подпирают потолок, а тот в свою очередь опирается на стены. В стенах есть окна, за которыми ленивой кошкой мурлычет ночь. Мир по сути своей логичен, вот только Рубеусу что-то сегодня не до логики.