— И она указала на Удольфа?
— Точно, — согласился Михель. — Перед всеми такую клевету пустила… ну не мог Удольф ее снасильничать, у него ж самого трое дочерей, старшая по возрасту как Ярви. А упрямая страх… батько добром просил от слов своих отречься, а она ни в какую. Пришлось Удольфу всеми святыми клясться, он и поклялся, потому как не виновен.
В этом Фома крупно сомневался, но благоразумно оставил сомнения при себе, ссориться с Михелем было не с руки.
— А Ярви разве не клялась?
— Конечно, клялась, суд же ж, — Михель подцепил палкой мокрый сапог и приподнял его над огнем. — Так держи, быстрее высохнет. Ну а как батько выпороть приказал, чтоб к уму пришла, враз от слов своих отказалась, значит, врала.
— Или боли боялась.
— Ну так все равно ж выпороли, за клевету. Батько не хотел, грех это на непраздных руку подымать, да Удольф настоял… ну она дитё и скинула. — Михель вздохнул, видно было, что эта часть истории ему не слишком-то нравилась.
— И за это вы ее выгоняете?
— Не, не за это… тут бы ей за ум взяться, раз так все обернулось. А она за нож, на дядьку напала, едва-едва до смертоубийства не дошло. Ты за сапогом-то следи, а то спалишь.
И в самом деле, задумавшись, Фома наклонил сапог чересчур близко к огню. Михель продолжил, отчего-то шепотом.
— Убийц Повелитель сам судит… а оттуда никто не возвращается. Ну да Удольф сказал, что обиды не держит, благая же, с бабами бывает… но оставаться тут ей все одно нельзя. Ушла бы куда, пока можно, в деревне все одно жизни не будет. Это только мамка ее жалеет, да без толку. Батько сказал, что как Повелитель явится, то ему все расскажет, пусть решает, как быть. Гляди, как бы тебе не попало.
— Не попадет… — Фома и сам не знал, откуда у него такая уверенность, но почему-то он твердо знал, что Ярви ничего не грозит. Может, Рубеус и изменился, но не настолько же, чтобы убивать ни в чем неповинную девчонку.
— Ну что, дай сюда, мож высох, — Михель сам пощупал сапог и одобрительно кивнул, протягивая его Фоме. Влажноватая, горячая кожа обняла ногу.
— Давай, поспешай, а то мы с тобой тут до ночи не управимся…
Вальрик.
Давний разговор не принес никаких видимых изменений в ставшее привычным размеренное существование Вальрика. Разве что мастер Фельче стал чуть более придирчиво осматривать заживающую рану, и еще больше настаивал на соблюдении режима. Вальрик подчинялся, не из страха, просто… привык уже. Правда, попыток подняться с кровати не оставил, сегодня получилось, его шатало от слабости, голова кружилась, а колени дрожали, но он стоял, минуты две, а потом полчаса пытался унять сердцебиение и радовался, что нет никого, кто бы мог столь откровенное проявление слабости.