— Я не придурок.
— Да ну? А похоже, — Карл закрыл глаза. — Беспочвенная ревность, бессмысленная злость. Ради чего? Вернее, из-за кого?
— Она останется со мной.
— Так я разве был против?
— В Хельмсдорфе.
— Подожди еще неделю. Пусть она хотя бы постоять за себя сможет, если что. — Карл зевнул. — Полагаю, будет весело…
Коннован.
Неделя, которую я почему-то непременно должна была провести в Саммуш-ун, оказалась на удивление долгой. Рубеус куда-то исчез, вернее, я знала, куда — у Хранителя много дел, тем более во время войны — но от знания легче не становилось. И связь между нами была какой-то ненадежной. Она стала похожа на растянутую веревку, провисшую, местами истертую до того, что малейшее усилие и разорвется.
Я не хотела разрыва и закрывала глаза, отворачиваясь от эмоций, повисших на истончившейся струне. Чувство вины? Рубеус точно не виноват в том, что со мной произошло. Злость? Обида? Не понимаю. Не берусь толковать. Прошу прощения и закрываюсь барьером. Я еще не готова к разговору.
И не поэтому ли молчание затягивается?
Карл заглядывал редко. И сегодняшнее приглашение на ужин стало приятной неожиданностью. Тем более, что еда на этот раз нормальная, а то от бульона с кашей меня уже мутит. В конце концов, чувствую я себя почти нормально.
— Ну, милая, должен тебя поздравить. Выглядишь ты, конечно, отвратительно, но зато жива, что странно. По всем показаниям выжить ты не должна была. Ты ешь, ешь, не стесняйся.
Ем. Горячее мясо, острый соус, терпкое вино приятно пощипывает губы. Карл сидит напротив, смотрит изучающе, словно не знает, что сказать дальше. Улыбается, только неискренне как-то. Странно, раньше я никогда не могла определить: искренне он улыбается или нет. Раньше я вообще не задумывалась о том, что Карл может быть неискренен.
— Еще вина? Попробуй с сыром, по-моему, вкусы великолепно дополняют друг друга.
Сам он ничего не ест. Хочет поговорить со мной. Откуда я это знаю? Просто знаю и все. У сыра теплый желтый цвет, кое-где разломанный зелеными нитями плесени.
Нити — Тора — База… задание, которое я не выполнила.
— Как самочувствие?
— Нормально. Гораздо лучше, чем пару дней назад. А шрамы скоро исчезнут?
— Шрамы… — Карл взял со стола белую салфетку и сложил пополам. — Не хотелось бы лгать, но… никто на моей памяти не получал ожоги настолько обширные и глубокие. Вернее, получать — получали. Сразу, когда появились первые… результаты, первая партия генмодифицированных солдат, выяснилось, что при всех видимых плюсах имеется один большой минус. Проект собирались закрыть. Кому нужны воины, которые боятся дневного света? Вот тогда и провели серию экспериментов, чтобы выяснить, насколько серьезна данная проблема. Так вот, Коннован, при световых ожогах, площадь которых превышает тридцать процентов площади тела, наступает шок и смерть.