— Ничего, что без приглашения? — улыбка у него какая-то нервная, больше похожая на оскал. — А почему на полу?
Она не ответила, и Фома молчал, и Хранитель тоже. Но на этот раз молчание было враждебным, наполненным тщательно скрываемой, а оттого втройне болезненной, обидой. Первым не выдержал Рубеус, поднялся, стряхнул со штанов невидимую пыль и спокойно, даже вежливо, произнес:
— Прошу прощения, я наверное помешал… разговору, но Фома, можно тебя на минуту?
— Оставь его в покое! — взорвалась Коннован. — Мы просто разговаривали. Словами. Как нормальные люди. Или ты уже забыл, что такое нормальный разговор?
— Ну почему забыл? Я ведь тоже только поговорить. Всего несколько слов. По старой дружбе.
Он и в самом деле сказал всего несколько слов, но тон, каким они были произнесены, и выражение лица, оскаленные клыки, коготь, впившийся в шею совсем рядом с артерией заставляли отнестись к сказанному со всей серьезностью.
— Если ты… посмеешь… хоть в мыслях… убью.
Когда Фома вернулся в комнату, Коннован ни о чем не спросила, а если бы и спросила, то он вряд ли бы ответил. Жаль только, сумрачно-желтое очарование вечера поблекло. И вино приобрело неприятный полынный привкус.
— Извини, я не думала, что он придет. Зачем, если ему все равно?
— А может не все равно? — Фома пощупал шею и на всякий случай отодвинулся от Коннован чуть дальше, мало ли… она сделала вид, что не заметила. — Может, тебе просто кажется, что все равно?
Коннован
Глупая выходка, зачем я затеяла этот ужин в комнате?
Затем, что выть готова с тоски. Затем, что успела возненавидеть одиночество. Затем, что Фома — единственное существо в проклятом замке, которое мне хотелось видеть. Жаль, что вышло неудачно. Он ушел, а я лежала на полу и думала о том, что делать дальше. Понятно, что надо уходить из Хельмсдорфа, но вот куда? Это только на словах я смелая, на самом же деле страшно: вряд ли за стенами Северного замка мир отличается дружелюбием. Да и мира как состояния нет: война идет.
Ветер царапнул прикрывающий окно щит, будто в колокол ударили. Играет? Или тоже мною не доволен? В бурой лохматой шерсти застряла длинная красная нить. Красное прочно ассоциировалось с Микой, хотя сегодня, кажется, она в небесно-голубом.
Не хочу думать о Мике, неприятно и… просто не хочу. В бокале осталось еще вино, а на тарелке сыр.
Легкий запах лаванды… хотя это не лаванда, что-то другое, уютное и успокаивающее. Тянет в сон и с каждой минутой все сильнее. Ветер мурлычет за окном, точно колыбельную напевает, на часах без четверти пять, там, снаружи скоро рассвет, но я внутри.