Голос Шэрон действительно звучал успокаивающе, и Холли немного расслабилась.
– Холли, ты знаешь, что я ненавижу мышей. Холли нахмурилась, пытаясь понять, к чему она клонит.
– И самое страшное, что я могу вообразить, – это зайти в комнату, полную мышей. Представляешь себе?
Холли невольно улыбнулась, вспомнив, как Шэрон две недели прожила в их доме после того, как увидела в своей комнате мышь. Джону было позволено ее навещать.
– Я бы оказалась в том же состоянии, что ты сейчас. Никакая сила не заставила бы меня выйти.
Она замолчала.
– Что? – раздался голос ведущего. Затем послышался смех. – Дамы и господа, так уж получилось, что наша исполнительница находится в туалете. – Зал разразился хохотом.
– Шэрон! – Голос Холли дрожал от страха. Она представила себе, что разъяренная толпа сейчас вышибет дверь, вытащит ее из кабинки и, передавая из рук в руки, водрузит на сцену. В третий раз за вечер ее охватила паника.
Шэрон поспешила продолжить:
– Что бы ни случилось, Холли, я хочу сказать тебе, что ты не должна делать этого, если ты не хочешь. Тебя никто не заставляет…
– Дамы и господа, давайте же сообщим Холли, что сейчас ее выход! – завопил горе-диджей. – Давайте, все вместе!
И толпа затопала, скандируя ее имя.
– То есть, – Шэрон запнулась, услышав крики снаружи, – я хочу сказать, что никто из тех, кому есть дело до тебя, не будет заставлять тебя это делать. Но я знаю, ты никогда себе этого не простишь. Хотя Джерри, я уверена, не хотел ставить тебя в такое положение, когда писал это…
– ХОЛ-ЛИ! ХОЛ-ЛИ! ХОЛ-ЛИ!
– Шэрон! – снова в панике повторила Холли. Стены кабинки стали давить на нее, на лбу выступили капельки пота. Она должна выбраться отсюда. С безумным видом она выскочила из кабинки. Шэрон испуганно смотрела на свою измученную подругу, заплаканную, с черными потеками туши на щеках (водостойкая тушь никогда не оправдывает свое название).
– Холли, – произнесла Шэрон, не теряя самообладания, – не обращай внимания на них. Они не смогут заставить тебя делать то, чего ты не хочешь.
У Холли задрожала нижняя губа.
– Не надо! – Шэрон встряхнула ее за плечи и взглянула прямо в глаза. – Перестань!
Губа перестала дрожать, но зато задрожало все остальное. Наконец Холли смогла открыть рот.
– Я не умею петь, Шэрон, – прошептала она голосом, полным ужаса.
– Я знаю, – Шэрон смотрела ей в глаза, – и вся твоя семья об этом знает! А на остальных наплевать! – Шэрон повысила голос. – Ты даже лиц этих уродов никогда больше не увидишь, НИКОГДА! Какое тебе дело, что они подумают? Меня это не волнует, а тебя?