Я был обучен говорить о Канте, Гегеле, Огюсте Конте, Марксе, но не был обучен говорить о себе самом. Система вытравила из нас все человеческое. А я эту систему питал.
Поскольку не существовало инструкций о том, как продавать мечты одержимому, а учитель отказался давать какие-либо наставления, мы оставались в растерянности. Я, как самый образованный в группе, был более скован, чем другие. Краснобай, сильнее других потрепанный жизнью, тоже присел на корточки и начал совать пальцы во всякие дыры в поисках первого контакта. Юноша, поглядев на него, улыбнулся. Бартоломеу почувствовал себя дураком, а юноша между тем продолжал исполнять свой ритуал.
Эдсон не выдержал, отвернулся и закрыл руками рот, прилагая огромные усилия, чтобы не разразиться хохотом. Вдруг одержимый поднялся и увидел отверстие в правой ушной раковине Чудотворца. В страстном порыве юноша вставил палец ему в ухо. Реакция Чудотворца была мгновенной.
— Изыди, сатана! Это тело тебе не принадлежит! — пронзительно закричал он.
Его слова удивили Соломона. Слишком велика была бестактность. Одумавшись, Чудотворец положил руки ему на голову, и стало понятно, что он в очередной раз демонстрирует свой насквозь фальшивый уход в сферу сверхъестественного. Однако сейчас он зашел слишком далеко. Ему хотелось изгнать из юноши психическое расстройство, имевшее отношение к подсознанию и к церебральному метаболизму.
Придя в замешательство, Соломон с чувством обратился к безучастным свидетелям:
— Меня уже называли безумным, психопатом, безрассудным, умалишенным, сумасшедшим, шалым, чокнутым, но одержимым бесом — впервые.
Поняв, что он нанес юноше самое страшное оскорбление, и признавшись себе, что в глубине души он не приемлет людей, чем-то отличающихся от него, а также в том, что он продавал одни кошмары, а не мечты, Эдсон посмотрел на юношу и произнес четко и внятно:
— Извините меня. Правда, извините меня. Я был крайне бестактен, несправедлив, глуп и легкомыслен. Думаю, что вы значительно сильнее меня. Вы переносите публичные издевки, в то время как я срываю аплодисменты.
Нас глубоко тронули честные и смелые слова Эдсона. Он наконец научился творить самое сложное чудо — чудо человечности. Я, как и он, никогда не просил извинений у кого бы то ни было. Мы были маленькими божками, я — в храме познания, он в храме духовности. Мы начинали понимать, что обретаем силу, становясь слабыми.
С этого момента мы раскрепостились, представились юноше и начали переворачивать страницы его жизни. Он пытался освоить курс психиатрии, но был вынужден отказаться от этой мечты, ибо преподаватели сказали, что одержимый не может лечить душевнобольных. Он попробовал поступить на факультет права, но должен был отказаться и от этой мечты, поскольку здесь преподаватели заявили, что его, одержимого смехотворными ритуалами, не будуг серьезно воспринимать ни клиенты, ни оппоненты в судах.