— Да, с таким подкреплением мечом много не намашешь, — вздохнул царевич, утирая рот от липкого сока.
Корвень так и не отозвался. Лес вокруг был незнакомым. Одно утешение — хоть грибы стали попадаться. Белые. Только не крепкие черноголовые боровички, а светлошляпые ледянники. А вот костер было развести нечем, огниво лешачки захватить не догадались. Пришлось есть грибы сырыми. Царевич прожевал сладковатую мякоть. Вкусным это определенно назвать было нельзя, но хоть голод утоляло. Лес поредел, и Иван вышел на маленькую опушку — в глаза бросилось большое светло-серое пятно на зеленом, в цветочную крапинку, ковре травы. Царевич осторожно подошел поближе. На земле лежал волк, не узнать которого было невозможно. Дымчатая шерсть на левой задней лапе окрасилась кровью. Голень была накрепко зажата капканом. Он не скулил и не скалил зубы. Лежал, не шевелясь. Изумрудно-зеленые глаза смотрели с мрачной обреченностью.
Иван присел рядом с ним на корточки.
— Эх, дружище, как же ты так! — сказал он волку и долго вопросительно смотрел на зверя, не решаясь к нему прикоснуться.
— А ты меня не укусишь, если я тебя попытаюсь освободить?
Волк прикрыл глаза и положил голову на передние лапы. Иван воспринял это как знак доброй воли и постарался как можно аккуратнее отжать рычаги. Это удалось на удивление легко. Только лапа сильно пострадала, зубы капкана глубоко впились в мышцы, порвав клоками шкуру, от того, что царевич вынул их, кровотечение возобновилось. Иван промыл раны водой из фляги, оторвал подол рубашки и перевязал пострадавшую лапу. Кость, к счастью, не была сломана, но зверю придется нелегко — охотится с такими ранами будет очень трудно. Волк неожиданно лизнул царевичу ладонь горячим мягким языком и благодарно заглянул в глаза. Иван с опаской, очень медленно протянул руку и осторожно погладил зверя по голове. Шерсть оказалась на удивление шелковистой. Волк прижал уши и уткнулся мордой ему в плечо.
— И тебе спасибо, дружище, — прошептал растроганный Иван. — Если бы не ты, мне бы тоже плохо пришлось.
Волк потерся влажным теплым носом о его шею, а потом Иван снова ощутил на своей коже его язык. Зверь лизнул его в ухо, затем в щеку. Царевич заворожено оцепенел. 'Вот уж не думал, что волки такие ласковые, — подумал он, — Видать, туго бедняга влип'.
— Ну, все хватит-хватит! — Ивану пришлось осторожно оттолкнуть серую морду, когда волчий язык неожиданно лизнул его в губы, — Мне идти надо, дружище. Ты уж дальше сам как-нибудь.
Царевич поднялся с земли. Он мог бы поклясться, что в волчьем взгляде вспыхнула обида, и очень недобрая обида.