На обеде было около двадцати человек. Как обычно, блюда подавали прекрасные и вина отборные. Я сидела напротив Жоржа. Тот имел подавленный вид. Зато Леля вовсю флиртовала с хозяином. Я заметила, что Гальшка, несмотря на все свои сладкие улыбки, смотрит на меня обеспокоенно. Никчемная лицемерка! К тому же у нее новый перстенек с сапфиром. Откуда бы это?
Как только все встали из-за стола, и мы с ней остались наедине, Гальшка шепотом сказала:
— Что-то ты мне ничего не говоришь. Я умираю от любопытства. Ты была у него?
Она умоляюще заглядывала мне в глаза, а я, притворяясь равнодушной, ответила:
— Конечно, была.
— И что? Ну, говори скорей!
— Он пообещал отдать мне твои письма.
— И ты думаешь, отдаст?
— Думаю, да. Только я не разделяю твоего мнения об этом пане. Мне он не показался шалопаем. Вполне культурный человек и ведет себя как джентльмен.
В Гальшкиных глазах промелькнуло беспокойство.
— Ты долго у него была?
— Несколько минут.
Это ее будто успокоило.
— О, моя дорогая! Потому-то ты и не разделяешь моего мнения. Вот если бы ты знала его, как я…
Я пожала плечами.
— О, можешь поверить, мне это безразлично. Он действительно хорош собою, но ты хорошо знаешь, что я верна Яцеку.
Я нарочно сказала это с нажимом, чтобы подразнить ее. В конце концов, то, что меня давно уже видят в обществе Тото, не может служить доказательством моей неверности мужу. Тото всем и каждому рассказывает, что он в меня влюблен, и не упускает случая повторить это и самому Яцеку. Когда-то я даже подговорила его, чтобы он попросил Гальшку замолвить за него словечко передо мной. Затем он пересказал мне весь разговор. Он уверял ее, что умрет от отчаяния, если не добьется моего внимания. Гальшка сначала не верила ему, а потом ужасно разозлилась. Она до сих пор ни словом не обмолвилась мне об этом разговоре. И до сих пор ее мучает любопытство, есть ли у меня что-то с Тото или нет. Так ей и надо!
— А каким образом он вернет эти письма?
— Можешь не беспокоиться, — ответила я. — Способ не имеет значения. Могу послать к нему Юзефа или первого встречного рассыльного. — Я немного помолчала и добавила: — А может, и сама к нему пойду.
Гальшка ехидно улыбнулась.
— Я вижу, это посредничество тебе не в тягость…
— Ты же сам знаешь, что ради тебя я готова на все. Тот пан вроде бы очень огорчился, но ты, видимо, рада, что уже никогда его не увидишь?
— Почему я никогда его не увижу? — удивилась Гальшка.
Ах, какая же она несдержанная и наивная! Даже если бы я не знала того, что услышала от Тоннора, эти несколько слов развеяли бы все мои сомнения.