Я нисколько ее за это не упрекаю. Наконец, каждый может делать то, что ему угодно. Мы просто не подходим друг к другу. Не думаю, что после основания своего домашнего очага они станут часто приглашать меня к себе. Но представляю, каким адским мучением будет для меня их дом. Потому что она со своим Стасем одного поля ягоды. Как по мне, то сам его вид может вызвать раздражение. Высокого роста, худой, нордического типа с так называемыми «льняными» волосами и высоким лбом. Он никогда не говорит просто. Всегда или мечет громы, или клеймит, или поднимает свой голос, или добивается, или указывает. Производит такое впечатление, словно каждое мгновение готов взойти с поднятой головой на костер и, не моргнув глазом, дать сжечь себя вместе с грузом своих убеждений. Впрочем, мне не в чем его упрекнуть. Он очень приличный мужчина, прекрасно управляет своей фабрикой и делает людям много добра. То, что он происходит из мещанской семьи, для меня лично ничего не значит. Так же, как не импонируют мне мои аристократические кровные связи с материнской стороны. Короче говоря, Станислав меня не привлекает. А уж Тото чувствует себя в его обществе совсем неловко.
Они не могли найти свободный столик, поэтому нам пришлось пригласить их к своему. Единственным утешением была Лула, которую злые языки прозвали «святой Леонией» (что и говорить, невеселое имя!). Я совсем мало ее знаю. Станислав показывался с ней редко. Так или иначе, это была, несомненно, самая милая старая панна из всех, каких мне доводилось видеть. Все знали, что в молодости она пережила драму — ее жених погиб на фронте в 1920 году, и с тех пор она ни на день не сняла траура. Что за анахронизм! Типичная романтическая история в духе прошлого века.
Своей внешностью Лула походила на женскую фигуру с «Полонии» Гротгера. Однако в общении была очень приятна. Сколько изящества в этой женщине! Никогда не видела ее лица без улыбки. Никогда не замечала в ее глазах недоброжелательности, неприязни или хотя бы осуждения. В разговоре она была утонченная, снисходительная и остроумная, однако ее остроумие было старосветского толка — слишком изысканное, обтекаемое и безличное. Несмотря на свою репутацию «святой Леонии», она не избегала никаких тем, по крайней мере, они ее не возмущали. И хотя ей уже наверняка перевалило за сорок, она вся дышала свежестью.
Инициативу в разговоре сразу взял Станислав и принялся рассказывать о последних политических событиях.
Насколько интересует меня внешняя политика — ведь Яцек часто разговаривает со мной о всевозможных дипломатических делах, — настолько плохо я разбираюсь во внутренней, а для Станислава это любимая тема.