Приятель полковника ушел, на прощание заверив меня, что будет счастлив когда-нибудь увидеть меня снова. Очень милый и культурный человек.
Когда мы опять остались одни, полковник сказал:
— Ой, я совсем забыл, что хотел попросить вас посмотреть фотографии. У меня здесь много карточек моих бывших и нынешних сотрудников…
— Как? Выходит, речь идет не о шпионах? — удивленно воскликнула я.
— Вовсе нет, пани, — засмеялся полковник. — Сначала мы действительно думали, что это дело рук шпионов, однако затем пришли к выводу, что поскольку те документы касаются, некоторых личных дел… Вы меня понимаете?.. Вопрос служебных повышений, перемещений, назначений…
— Да, понимаю, — кивнула я.
— Значит, все это не могло касаться шпионов. Здесь мы скорее имеем дело с чьим-то чрезмерным любопытством. Похоже, что кто-то из обманутых в своих надеждах господ переоделся в офицерский мундир, чтобы выдать себя за поручика Сохновского. Дело от этого не перестало быть ни досадным, ни важным. Вы, конечно, понимаете, что я не могу позволить таких фортелей и должен найти виновника. Он получит за это хороший выговор, а может, и недели две ареста.
Это меня вполне успокоило. Значит, вот из-за какой мелочи Яцек наделал столько шума. Я сказала полковнику:
— А представьте себе, мой муж так близко принял к сердцу это дело и так его раздул, что даже хотел подать из-за него в отставку. Только вы не говорите ему, пожалуйста, что я об этом упоминала.
Полковник будто посерьезнел, но только на мгновение, и тут же улыбнулся.
— Боже упаси. Даже если бы это было самое серьезное дело, вина пана Реновицкого вовсе не из тех, что становятся причиной отставки. Вы можете передать мужу, что сами от меня слышали, что я виделся с его начальниками и они вполне разделяют мое мнение.
— Я с самого начала была в этом уверена, пан полковник. Мой муж слишком щепетильный в вопросах ответственности, даже в том случае, когда вся ответственность падает на меня.
— На неблагоприятное стечение обстоятельств, — поклонившись, поправил меня полковник. — Ведь пан Реновицкий, имея такую умную и сообразительную жену, какой мог бы позавидовать не один дипломат, и предположить не мог, что какие-то посторонние лица могут прибегнуть к таким хитроумным проискам. Вот, собственно, что касается посторонних лиц, у меня к вам большая просьба. Мне докладывали, что вы говорили об истории с этим конвертом с одним коллегой вашего мужа. Понимаете, если бы слухи о ней пошли по городу, это была бы для меня огромная неприятность. Это повредило бы мне лично. Начали бы говорить, что в моем учреждении среди моих подчиненных есть люди, способные на такие безответственные и просто отвратительные поступки… Возможно, я слишком переживаю за честь своего учреждения, но прошу вас, очень прошу, как о большой личной услуге, чтобы вы больше никому, абсолютно никому об этом не говорили.