Застучало в висках, в голове страшным вихрем помчались мысли.
— Как это было?.. Когда?.. Где?.. Потому что было… Точно было… Он сжал зубы, ногти до боли впились в ладони рук:
— Вспомнить… вспомнить… Я должен вспомнить…
Натянутые нервы, казалось, дрожали от напряжения. Мысли разлетались в клочья, в бесформенную белую пену, как вода на мельничном колесе, и едва различимым туманным контуром начали вырисовываться черты… Мягкий овал лица… Полуулыбка, светлые волосы и наконец глаза, темные, глубокие, неразгаданные…
Из пересохшей гортани Антония Косибы сдавленно вырвалось незнакомое, но такое близкое, такое дорогое имя:
— Беата…
С изумлением и надеждой он повторил его еще раз. Он чувствовал, что в нем происходит какая-то борьба, открывается нечто неизмеримо важное. Еще секунда, и перед ним откроется большая тайна…
Он весь собрался, сжался…
Вдруг за окнами тишину прорезал резкий, пронзительный крик птицы. Один, второй, третий…
Антоний вскочил и в первое мгновение не мог сообразить, что случилось, но спустя несколько минут до него дошло:
— Зоня зарезала куру… белую куру… Значит, полночь…
Он быстро приблизился к Марысе. Как мог он оставить ее так надолго! Он прикоснулся к ее руке, щеке, потрогал лоб, проверил пульс, прислушался к дыханию.
Сомнений не было: температура спадала, причем резко спадала. Щеки и ладони были едва теплыми.
— Она… стынет, это конец, — лихорадочно подумал он.
Не теряя ни минуты, Антоний развел в печи огонь и приготовил отвар из трав для поддержания сердца. Влил три ложечки в рот Марысе. Спустя час ему показалось, что пульс стал более наполненным и ровным. Знахарь повторно дал больной порцию отвара.
Прошло еще четверть часа, и Марыся открыла глаза. Тяжелые веки опустились и снова поднялись. Ее губы что-то безмолвно произнесли и сложились в улыбку. Глаза смотрели осмысленно.
Знахарь наклонился над ней и прошептал:
— Голубка моя, счастье ты мое… Ты узнаешь меня?.. Узнаешь?..
Губы Марыси шевельнулись и, хотя слов нельзя было расслышать, он знал, разобрал по движению губ, что она произнесла те же слова, с которыми всегда обращалась к нему:
— Дядя Антоний…
Потом она глубоко вздохнула, закрыла глаза и уснула. Дыхание было глубоким и ровным.
Знахарь припал лицом к земле и, рыдая от счастья, забормотал:
— Спасибо тебе. Господи… Спасибо тебе, Господи…
За окном светало. Мельница просыпалась. Виталис пошел пускать воду. Молодой Василь отправился в сарай, Агата и Ольга хлопотали по кухне, а Зоня сидела на пороге и ощипывала белую куру.