Лето в пуще необыкновенно красивое. Пахнет живицей, воздух теплый, как в печи, различных насекомых столько, что от них аж в ушах звенит. Колышутся верхушки стройных сосен, шумит ветер в кронах старых дубов, мох, как пушистый ковер, ягод и грибов — море; жить тут и не умирать. А когда осень наступит, тишина в бору такая, как в костеле во время Вознесения. Стоят деревья, задумавшись, и даже не слышат, как опадают и опадают с них золотистыми и красными лепестками листья. А зимой все покрывает глубокий снег, толстыми подушками нарастает на ветвях, и когда человек вздохнет, когда морозный воздух проникнет в легкие, радость охватывает.
Но после зимы приходит весна. С оттаявшей земли, с озер и болот поднимается влажный пар, и тогда плохо тем, кого мучает чахотка.
Так было и с лесничим Окшей. Зиму он перенес хорошо, но когда в марте начал таять снег, он слег. Как слег, так четвертую неделю лежал в постели и в спальне принимал доклады лесников. Он так похудел, что его трудно было узнать. Его бил такой кашель, что он почти не мог говорить, задыхался, и тогда пот крупными каплями покрывал его лоб.
В субботу Беата совсем не пустила к нему лесников. Она вышла к ним в кухню бледная, растерянная и тихо сказала:
— Муж так плохо себя чувствует, что… его нельзя тревожить.
И расплакалась.
— А если бы доктора привезти, панечка, — отозвался один из них. — Все легче было бы умирать.
— Он не хочет доктора, — покачала головой Беата. — Я сама его умоляла, но он не соглашается.
— Я бы съездил за доктором, — предложил другой. — А пану лесничему можно сказать, что доктор проездом, значит, по дороге заехал.
На том порешили, и пани Окша вытерла слезы и возвратилась к мужу. После многих бессонных ночей она сама едва передвигала ноги. Однако, когда приблизилась к постели больного, усилием воли заставила себя улыбнуться. Она боялась, чтобы Янек не прочел истинные страшные и мучительные мысли, переполнявшие ее бедную душу. Когда он погружался в сон, она становилась на колени и отчаянно молилась.
— Боже, прости, не карай меня, не посылай мне мести! Не отнимай его у меня. Согрешила, совершила много зла, но прости! Прости! Не могла иначе!
И слезы текли по ее прозрачному лицу, а губы дрожали в шепоте непонятных слов.
Янек просыпался быстро. Начинался новый приступ кашля, и на полотенце появлялось новое кровавое пятно. Нужно было подавать лед и лекарства.
Неожиданно вечером наступило улучшение. Температура спала. Он попросил приподнять его и сел. Согласился выпить сметану и сказал:
— Мне кажется, что буду жить!