После купания у Марыси еще оставалось достаточно времени, чтобы помочь пани Шкопковой по хозяйствую потом почитать. Книги приходской библиотеки Марыся давно уже все прочла. Прочитала она также и книги из небольшой библиотеки местной школы. Иногда ей случалось взять повесть или томик стихов у кого-нибудь из немногочисленной интеллигенции, проживающей в местечке. Но книг ей постоянно не хватало. Многое из прочитанного она уже знала почти наизусть, а две французские и одну немецкую книги читала чаще других, чтобы не забыть языки.
Французская — старенький потрепанный томик стихов Мюссе — принадлежала бывшему ксендзу. Как раз эти стихи она держала в руках, когда в магазин зашел старый и милый гость — знахарь с мельницы.
— Что ты читаешь? — спросил он.
— Это поэзия, удивительно прекрасная поэзия… Стихи. Но французские.
— Французские?..
— Да, дядя. Их написал Мюссе.
Знахарь повернул книгу к себе, наклонился над ней. и Марысе показалось, что он старается читать, даже губы его шевелились. Но через минуту он выпрямился.
Лицо его стало бледным, а глаза заволокло туманом.
— Что с тобой, дядя Антоний? — спросила удивленная и испуганная Марыся.
— Ничего, ничего… — он покачал головой и сжал виски руками.
— Сядь, дядя, — она выбежала из-за прилавка и подвинула знахарю стул, — сегодня нестерпимая жара: наверное, поэтому тебе стало плохо.
— Нет, не волнуйся, девочка. Все прошло.
— Слава Богу. А то я уж испугалась… А книгу послушай, пожалуйста. Какой красивый язык! Я думаю. что его прелесть особенно хорошо передается в стихах.
Она перевернула несколько страничек и начала читать. Но если бы хоть на мгновение Марыся оторвала глаза от книги, то тотчас же увидела бы, что с Антонием что-то происходит. А она читала для себя, упиваясь плавностью и звучностью строф, легкостью ритма и трогательным содержанием, чувствами поэта, плачущего над отчаянием двух сердец, неумолимо разделенных слепым капризом судьбы и охваченных слабеющим светом мечты, которая стала их единственным утешением и смыслом существования.
Закончив читать, она подняла голову и увидела прикованные к ней, но в то же время отсутствующие глаза знахаря.
— Что с вами? — вскочила она.
И в это время Марыся услышала, как он повторил, повторил с абсолютной точностью последнюю строфу. Она не могла ошибиться, хотя он говорил хриплым шепотом, очень тихо.
Пан… пан… — начала она, но Антоний с напряжением, словно пытаясь что-то вспомнить, пробормотал:
— Да… слепой каприз судьбы… Как дерево, вырванное с корнем… Что это… что это… Он встал и покачнулся.