* * *
От той же пропасти и разница места и роли коня в жизни русского и индоевропейца. Русский конь это «пахарь», это тягловая лошадь, которая пашет землю и возит хлеб. Русского крестьянина трудно представить «верхом», он всегда «рядом». Конь это еще та грань, которая разделяет русский Север и славянский Юг, сильно замешанный на кочевнике-степняке. На Севере никогда не занимались коневодством как таковым, «владимирский тяжеловоз», истинная лошадь земледельца, кажется единственная русская порода, зато на Юге и на Западе какое изобилие пород, почти такое же, как и собачье, а собака такое же продолжение скотовода, как и конь. Русскому внутренне чужды кочевые забавы лошадиных скачек, для него лошадь исключительно помощник в его тяжелом земледельческом деле, и заставлять ее еще скакать и прыгать, значит, издеваться над ней. Как только прогресс освободил лошадь от тяглового труда, она практически полностью исчезла из русской жизни. Сейчас в России всего 2 ипподрома, один в столице, второй в Пятигорске, но это уже Юг, степь.
Примечательны записи этнографа Жатковича (1895 год) в прикарпатской Руси: «Русины не любят держать лошадей, в средней зоне в нескольких деревнях подряд нет ни одной лошади. Русины говорят, что деревни, где много лошадей, бедные, потому что лошадей покупают только те, которые не могут купить волов». И далее: «Нехорошо везти покойников на кладбище на лошадях, как евреев. Лошадь нечистое животное. Вол — самое чистое животное». В чем такая пропасть между ними? Оказывается, в том, что вол пашет землю, он тащит плуг, а лошадь лишь телегу. Еще одна красивая цитата, слова крестьянки у Жатковича: «У лошади нет дыхания, она не верит в бога… Вола нельзя запрячь в телегу, нет такой упряжи».
Русины, это удивительный осколок Древней Руси на краю славянского мира, даже язык, из всех существующих, сохранил максимальную близость к древнерусскому. Живя в самой украинской части Украины, они сохранили свою идентичность, будучи отрезанными от Руси столетиями, и сейчас язык их имеет больше общего с великорусским, чем с украинским.
* * *
Зато какое место до сих пор занимает лошадь у индоевропейца! Это до сих пор показатель принадлежности к высшему классу для касты кшатриев. Для индоевропейской аристократии иметь конюшню ценой в несколько «мерседесов» и «порше» значительно важнее обладания «железными» конями. Индоевропейская аристократия это конная аристократия, кшатрии, в средневековом варианте — рыцари, в римском — всадники, для которых конь это все (в Риме плебеям запрещалось иметь коня). На Руси аристократия села на коня только после Петра, и только потому, что Петр произвел революцию в русской аристократии по западному образцу, он поменял боярство, родовую русскую знать, на дворянство, «служивых людей» при боярстве и при дворе, на тех, кто «служит», как служили всадники, варяги, рыцари, уже понятно не за «идею», то есть традицию, а за «службу». Боярская «идейная» знать, земледельческая знать, она не воспитывается на коне, тогда как новые «графы», «бароны», как и их европейские оригиналы, скачут и гарцуют. Характерная пестрота индоевропейской аристократии — короли, принцы, герцоги, графы, бароны, виконты, — говорит о доминирующей составляющей второй касты в индоевропейской ветви, ее избыточность, перенасыщенность приводит к внутренней, вторичной иерархичности. На Руси был только князь, изначальная суть которого — вождь земледельческой общины, он не второй касты, которая ушла с Севера, он вышел из первой, «водить» того же корня, что и «ведать», а русское «князь» сохранило корень и значение «каин», библейского родоначальника и первого вождя земледельцев. В русской традиции сохранилась сакральная связь «царь-батюшка», он же великий князь, он не властитель-господин, а вождь-отец. В русской традиции трудно представить «царя-батюшку» гарцующим на коне, тогда как для романо-германской традиции немецкий, французский, английский, испанский и т. д. король не представим без королевского коня.