Индоевропеец не знал «текущей», проточной, воды, он не ощущал, что ее может быть много, он не оседал по берегам рек, он их лишь «пересекал», в реконструкции индоевропейского языка нет слова, означающего «плавать», но есть глагол «per» в значении «пересекать водную преграду», он даже не знал рыбу, не было ее в его словаре. И, разумеется, он не мог знать, что такое «мыльня, мовня», она же баня, он вообще не мог ничего сооружать на берегу реки, в исконно русском месте для русской бани. Он поил свой скот из корыта или чана, и оттуда все индоевропейские водные процедуры. Римские термы это по сути большой чан, потому и воду там не меняли, потому и Галлен не советовал ходить в термы со свежими ранами, ибо это часто приводило к гангрене.
Облагороженное корыто, ванна, чисто европейское изобретение, причем в начале своем вода в ней также не менялась, а лишь доливалась, и в ней не было даже донного слива, а душ, то есть проточная вода, стал применяться лишь в XX веке. Само английское «bath» в первоначальном значении «корыто», итальянское «bacino», французское «bassine» — «таз». Есть странная на русский взгляд мелочь во многих голливудских фильмах, когда герой или героиня вылезает намыленный из ванны и… вытирается полотенцем. Это не прокол сценариста или режиссера, это в подкорке и того и другого, видимо, с тех самых времен, когда намыливали себя жиром ли, маслом ли, салом ли, и далее обтирались либо скоблились.
До сих пор «чисто английское» — раковина с затычкой и манера мыться не под струей воды, а из фарфорового «тазика». Надо ли говорить, что в России на такой хитроумный «аглицкий манер» желающих мыться мало, но у нас тоже есть свое, «чисто русское» — рукомойник, до сих пор популярный дачный умывальник с пимпочкой. Разница между английским умывальником и русским рукомойником в разнице стоячей и проточной воды, в пропасти мертвой и живой воды, в разрыве стереотипов поведения оседлой жизни земледельца и кочевнической скотовода.
Такой же системный разрыв и в отношении к стихии огня. Русская печь также уникальна в индоевропейском мире, как и русская баня, уникальна своей фундаментальностью. Она не только грела и кормила, на ней спали и в ней даже мылись. Русская печь свободно вмещала внутри двоих взрослых, а наверху спали четверо, это было фундаментальное сооружение и в пространстве, и во времени, на ней рождалось и умирало не одно поколение, изба сгнивала меняли венцы, изба сгорала, строили новую, но печь стояла. Очевидно, что такое сооружение мог позволить себе только земледелец, крепко привязанный к земле, месту, пространству, к Традиции