– Можно дотянуться до ближайших звезд? – удивился Сахно, до которого тоже дошли выводы из этого разговора.
– Можно, – согласился Гольдштейн, – но сначала туда надо будет доставить звездолетом очень мощный генератор пробоя. В любом случае, об этом говорить еще рано. Я пока только доказал возможность такого варианта. Для доведения его до кондиции потребуется не один год работы.
– Главное – мы теперь знаем, что это возможно, – Александр Юрьевич откинулся на спину, положив голову на колени молчащей жены. Сквозь дымку в ночном небе все-таки проглядывали мерцающие звезды.
Черт возьми, неужели еще при его жизни туда кто-нибудь полетит?! Полетит, отвезет портал, и удастся заглянуть на чужие планеты? Сомнений, что у Виктора все получится, опять не было. Сахно огляделся и почти без удивления заметил устремленные вверх взгляды остальных членов команды. Вероятно, похожие мысли были и у них.
Коля опять взял в руки гитару, и у костра снова зазвучала музыка.
Я сегодня до зари встану,
По широкому пройду полю.
Что-то с памятью моей стало:
Всё, что было не со мной – помню.
Бьют дождинки по щекам впалым,
Для вселенной двадцать лет – мало.
Даже не был я знаком с парнем,
Обещавшим: "Я вернусь, мама."
А степная трава пахнет горечью.
Молодые ветра зелены.
Просыпаемся мы – и грохочет над полночью
То ли гроза, то ли эхо прошедшей войны.
Обещает быть весна долгой,
Ждёт отборного зерна пашня…
И живу я на земле доброй
За себя и за того парня.
Я от тяжести такой – горблюсь,
Но иначе жить нельзя, если,
Всё зовёт меня его голос,
Всё звучит во мне его песня.
А степная трава пахнет горечью.
Молодые ветра зелены.
Просыпаемся мы – и грохочет над полночью
То ли гроза, то ли эхо прошедшей войны.
Может быть, и не совсем к месту была эта песня, но Николая поняли все. Прежде чем лететь к звездам, надо сначала навести порядок на родной планете.
* * *
На следующий вечер опять собрались в бункере Гольдштейна. В ранее облюбованном месте, куда вчера выбирались на шашлыки, шел дождь, а здесь было сухо и уютно. Искать другое место никому почему-то не захотелось.
Собрались вроде бы просто поужинать, посидеть, но между бывшей американкой – теперь уже понятно было, что от Гольдштейна и команды она уходить не собирается ни за какие коврижки – и Сахно опять разгорелся политический спор. Нет, правомерность сокрытия изобретения, и использования его самими Красными полковниками она не оспаривала. Практически сразу поняла, что ни к чему хорошему на данном этапе человеческой цивилизации это не приведет. Но вот на демократии как лучшей форме правления обществом все-таки настаивала.