Мартинс пропустил первый вопрос мимо ушей, но, к счастью, вмешался Крэббин. Потом женщина в горжетке и коричневой шляпке спросила со жгучим любопытством:
— Можно ли поинтересоваться у мистера Декстера, занят ли он новой работой?
— А, да... да.
— Можно ли осведомиться, как она озаглавлена?
— «Третий»,— ответил Мартинс и, взяв этот барьер, обрел ложное чувство уверенности.
— Мистер Декстер, не могли бы вы сказать, кто из писателей оказал на вас наибольшее влияние?
— Грей,— не задумываясь, ляпнул Мартинс. Несомненно, он имел в виду автора «Всадников из Перпл-сейдж» и был доволен, что его ответ удовлетворил всех — за исключением пожилого австрийца, который спросил:
— Грей? Что за Грей? Эта фамилия мне неизвестна. Мартинс уже чувствовал себя в безопасности, поэтому ответил: «Зейн Грей — другого не знаю», и был озадачен негромким подобострастным смешком англичан. Крэббин торопливо вмешался ради австрийцев:
— Мистер Декстер шутит. Он имел в виду поэта Грея — благородного, скромного, тонкого гения. У них много общего.
— Разве его имя Зейн?
— Мистер Декстер пошутил. Зейн Грей писал так называемые вестерны — дешевые популярные романы о бандитах и ковбоях.
— Это не великий писатель?
— Нет, нет, отнюдь,— ответил Крэббин.— Я вообще не назвал бы его писателем в строгом смысле слова.
Мартинс рассказывал мне, что при этом заявлении в нем взыграл дух противоречия. Писателем он себя никогда не мнил, но самоуверенность Крэббина раздражала его — даже блеск очков казался самоуверенным и усиливал раздражение. А Крэббин продолжал:
— Это просто популярный развлекатель.
— Ну и что, черт возьми? — запальчиво возразил Мартинс.
— Видите ли, я просто хотел сказать...
— А Шекспир был кем? Кто-то отчаянно смелый ответил:
— Поэтом.
— Вы читали когда-нибудь Зейна Грея?
— Нет, не могу сказать...
— Значит, тогда сами не знаете, о чем говорите.
Один из молодых людей поспешил на выручку Крэббину.
— А Джеймс Джойс? Куда вы поставите Джойса, мистер Декстер?
— Как это — поставлю? Я не собираюсь никого никуда ставить,— ответил Мартинс. У него был очень насыщенный день: он слишком много выпил с Кулером, потом влюбился, наконец, узнал об убийстве, а теперь совершенно несправедливо заподозрил, что над ним подшучивают. Зейн Грей был одним из его кумиров, и он не собирается, черт возьми, терпеть всякий вздор.
— Я хочу спросить, относите ли вы Джойса к числу поистине великих?
— Если хотите знать, я даже не слышал о нем. Что он написал?
Сам того не сознавая, Мартинс производил огромное впечатление, ведь только истинно великий писатель может так надменно вести столь оригинальную линию. Несколько человек записало фамилию «Грей» на внутренней стороне суперобложек, и графиня хриплым шепотом спросила Крэббина: