В степи, справа и слева от Исаевской балки, бушевал бой, а в самой балке в этот зимний полдень было сравнительно тихо. Должно быть, еще и потому, что промытая весенними потоками балка была глубокой и все звуки проходили над нею поверху. Из-под ног Варвары, из-под венчиков пригнувшегося к земле прошлогоднего бурьяна то и дело шарахались зайцы — тоже отсиживались от войны.
В теплое время из Вербного по этой балке ездили кратчайшим путем в племсовхоз и на Исаевские хутора. Весной хорошо наезженная дорога весело бежала среди обкиданных бледно-алыми розочками кустов шиповника, а ближе к осени — среди них же, но уже осыпанных красными огоньками ягод. Теперь же здесь едва был проложен по снегу санный след. Немцы обычно такими глухими дорогами в степи не пользовались, и этот след из Вербного здесь могли проложить только Павел с Жоркой. Больше ни у кого в хуторе не было лошадей.
Павел, уезжая на Исаевские хутора, обычно говорил, что едет туда ловить партизан, а Жорка всегда молчком седлал своего, бывшего сельсоветского, жеребца и ехал. Но Варвара-то хорошо знала, что ездит он туда к своей, еще довоенной, полюбовнице Косаркиной Лидке. Как бы он ни отгребался от нее к другим бережкам, а все-таки к ней же и причаливал, несмотря на то, что и бабенка была последняя, из никудышных. Кривая и такая хожалая, что Жорка сам же иногда под пьяную лавочку плевался:
— Из стервей стерва! Пробы негде ставить.
Но стоило только матери поддержать этот разговор, как он тут же повышал голос:
— Маманя, не вашего это ума дело.
…Она перекинула корзинку в другую руку и пошла быстрее. Балка взбегала на увал, за которым начинался спуск к племсовхозу. Но однажды ей все же пришлось задержаться и сойти с дороги в сторону. Снизу по балке до нее донеслись голоса и далеко раздающийся по степи хруст морозного снега. Она сошла с дороги и на всякий случай по-заячьи прилегла под стенкой старого бурьяна, придавленного и пригнутого в одну сторону к земле снегом. Там было тепло и сумрачно, пахло живой землей, защищенной от стужи. Кое-где даже зеленела трава.
Вскоре она услышала, как мимо нее, тяжко дыша и вполголоса на ходу перебрасываясь словами, кучкой прошли русские. Не прошли, а пробежали. Куда-то они спешили.
Она лежала в бурьянах, не поднимая головы, и слышала, как они звякали подковками сапог по обледенелым кочкам, переговариваясь между собой.
— Эх, сейчас бы тут с ружьем и с собакой! Гляди, сколько заячьих следов!
— Тут и лисы должны быть.
Она плотнее прильнула грудью к земле. Один как будто слегка охрипший или чем-то опечаленный голос внезапно показался ей знакомым.