Почти то же самое сказал ей Мэтт, когда она бросила его и устремилась за Стефаном.
– Продолжай, здесь есть еще, – предложила Мередит и ткнула кулачком Бонни, которая оскорбленным голосом продолжила:
– «Бонни в последнее время почти так же несносна. Всегда старается показаться важной особой. В этом учебном году она решила представляться медиумом, чтобы другие обратили на нее внимание. Будь Бонни и правда медиумом, она бы быстро прикинула, что Елена просто ее использует».
Последовала неловкая пауза, а затем Елена спросила:
– Это все?
– Нет, тут еще есть немного по поводу Мередит. «Мередит не делает ничего, чтобы все это безобразие остановить. На самом деле она вообще ничего не делает; она только наблюдает. Кажется, она просто не способна действовать, только может про всякую всячину разговаривать. А, кроме того, я слышала, как мои родители обмениваются мнениями про ее семью – неудивительно, что Мередит никогда о ней не упоминает». А это, интересно, о чем?
Мередит даже не шевельнулась, и в мутном свете Елена смогла различить лишь ее шею и подбородок. Наконец Мередит тихо вымолвила:
– Это не имеет значения. Давай дальше, Бонни, ищи что-нибудь про дневник Елены.
– Попробуй где-нибудь около восемнадцатого октября. Именно тогда он был похищен, – предложила Елена, откладывая в сторону все остальные вопросы. Она задаст их Мередит чуть позже.
Никаких записей от восемнадцатого октября или за последующий уик-энд в дневнике не оказалось. В последние недели Кэролайн вообще очень мало записывала. И никто из них троих в дневнике больше не упоминался.
– Ну, все, – подытожила Мередит, садясь на кровать. – Этот дневник бесполезен. Если только мы не хотим ее шантажировать. В смысле – мы никому не станем показывать дневник Кэролайн, если она не покажет твой.
Поначалу идея показалась заманчивой, однако Бонни быстро обнаружила изъян.
– Но здесь нет ничего плохого про Кэролайн; здесь только жалобы на всех остальных. В основном на нас. Ручаюсь, Кэролайн очень бы понравилось, если бы ее дневник прочли вслух перед всей школой. Это был бы день ее торжества.
– Так что же нам с ним делать?
– Положить на место, – устало промолвила Елена, обводя фонариком темную комнату. Ей показалось, что сейчас, после обыска, все в комнате выглядело как-то по-другому. – Нам просто придется и дальше притворяться: мол, мы не знаем, что дневник у нее. И надеяться на какой-то другой шанс.
– Хорошо, – согласилась Бонни. Тем не менее она продолжила листать тетрадку, временами возмущенно фыркая или шипя. – Нет, вы только послушайте! – наконец воскликнула она.