Сеньора... мне так грустно, не следовало говорить это именно Вам, лучше бы Вас утешить. Но не знаю, как объяснить, ни с кем я не могу говорить о Хуане Карлосе и целыми днями думаю, какое несчастье, что такого молодого и видного парня поразила эта болезнь. Ночью я часто просыпаюсь и невольно принимаюсь думать о Хуане Карлосе.
Я знала, что он болен, что снова ездил в горы Кордовы лечиться, но почему-то... не жалела его, а может, не думала, что смерть его близка. Теперь мне не дает покоя одна мысль, ведь он никогда не ходил в церковь: исповедался ли он перед смертью? Хоть бы исповедался, так будет спокойнее для нас, еще не ушедших в мир иной, правда? Я давно не молилась, уже три года, с тех пор, как мой младшенький тяжело хворал, но теперь я снова стала молиться. Еще я боюсь, что все-таки выполнили его желание. Вы о нем что-нибудь знали? Надеюсь, нет! Понимаете, сеньора, об этом я тоже думаю, когда просыпаюсь по ночам: ведь Хуан Карлос не раз говорил мне, что хочет, чтобы его кремировали, когда он умрет. По-моему, католическая религия относится к этому неодобрительно, ведь в Катехизисе сказано, что после Страшного суда наступит воскресение и души, и тела. Я не исповедовалась несколько лет и уже отвыкла ходить в церковь, но обязательно спрошу какого-нибудь священника об этом. Да, сеньора, наверняка Хуан Карлос покоится с миром, я вдруг ощутила уверенность, что он, по крайней мере, обрел покой, если не попал еще в Царство небесное. Ах, в этом-то мы должны быть уверены, ведь Хуан Карлос никогда никому не делал зла. Ладно, с нетерпением жду Вашего письма. Обнимающая Вас
Нелида.
В ящике платяного шкафа, рядом с маленькими детскими четками, свечой для причастия и памятными открытками со святыми на имя мальчика Альберто Луиса Масса лежит книга в обложке под перламутр. Полистав книгу, она находит место, в котором говорится о начале Страшного суда и воскресении плоти.
Буэнос-Айрес, 10 июня 1947 года
Дорогая донья Леонор!
Сегодня вечером, вернувшись из центра с покупками для мальчиков, я обнаружила Ваше письмо. Почувствовала большое облегчение, узнав, что Хуан Карлос исповедался перед смертью и похоронен по-христиански. Что ни говори, это очень большое утешение. А Вы как поживаете? Чуточку пободрее? Я пока все хожу как в воду опущенная.
Теперь позволю себе некоторую смелость. Когда он уехал в Кордову первый раз, то написал мне в Вальехос несколько писем о любви, такие слова говорил, что я никогда их не забуду, мне бы не следовало этого писать, ведь я теперь замужняя женщина, у меня двое детей, два сына, оба, слава Богу, здоровы, одному восемь, другому шесть, да хранит их Господь, и не надо бы вспоминать о прошлых делах, но, просыпаясь среди ночи, я все думаю, как отрадно было бы снова перечитать письма, которые писал мне Хуан Карлос. Когда мы с ним перестали разговаривать, и после случившегося с Селиной, мы вернули друг другу письма. Мы даже не обсудили этого между собой, однажды я просто получила по почте все письма, которые посылала ему в Кордову, и тогда я тоже вернула ему все, какие он мне написал. Не знаю, сжег ли он их, может, нет... Они у меня были перевязаны голубой лентой, ведь это были письма от парня, а когда он вернул мне мои, они были небрежно запихнуты в большой конверт, я страшно рассердилась, что они не связаны розовой лентой, как я просила, когда мы еще разговаривали, видите, чему я тогда придавала значение. То были иные моменты жизни.