Облегченно вздохнув, Иеремия произнес:
— Хвала тебе, Дева Мария! Он жив!
— А как вы? — спросила Аморе, вглядываясь в дорогие сердцу черты. Пастор Блэкшо, казалось, за эти немногие дни постарел на десяток лет. — Вы не ранены?
Иеремия улыбнулся:
— Это не столь важно, мадам.
Брендан склонился над Иеремией и помог ему подняться. Пастор сморщился от боли.
— Давайте-давайте, обопритесь на меня, — решительно заявил ирландец.
Уильям и Джим подняли так и не пришедшего в сознание Алена и понесли к стоявшему поодаль паланкину. Усадив его, они привязали Риджуэя ремнями к спинке, чтобы ненароком не вывалился по пути.
Брендан помог пастору взобраться на Лепрекона и повел жеребца в поводу.
Так они отправились в путь к дому леди Сен-Клер.
Заметив багровую полосу на шее, она в ужасе спросила:
— Что с вами произошло?
Полуобернувшись, пастор махнул рукой.
— Брендан вам не рассказал? О том, как парочка чересчур ретивых горожан вознамерилась вздернуть меня? И о том, как он меня спас?
— Они избили вас? — прошептала потрясенная Аморе. — У вас все лицо в кровоподтеках!
— Ничего, миледи, как-нибудь переживу. Синяки да пара сломанных ребер. Все могло кончиться бог ведает как, поверьте.
Во внутреннем дворе Хартфорд-Хауса Брендан помог иезуиту слезть с лошади. Аморе следила, как слуги, отвязав Алена от спинки носилок, стали вносить его в дом.
— Несите его в красную спальню! — распорядилась она.
Уильям и Джим осторожно положили Риджуэя на постель, уже без балдахина, но застеленную чистым бельем. Аморе, оставляя кровать, как знала, что она понадобится.
Усевшись на краю постели, Иеремия принялся осматривать пострадавшего друга, а леди Сен-Клер приказала слуге побыстрее принести деревянную лохань и теплой воды.
— И еще захватите чистых салфеток! — крикнула она вслед уходящему лакею. — После этого, повернувшись к горничной, скомандовала: — А ты отправляйся на кухню и передай повару, чтобы он как можно скорее приготовил куриный бульон. Спроси, осталось ли у них молоко; если нет, принеси пива или вина.
С озабоченным видом Аморе подошла к пастору и пристально посмотрела на Алена. Лицо Риджуэя странно заострилось, его покрывала уже не щетина, а изрядно отросшая борода, глаза ввалились, под ними обозначились темные круги.
— Как он? Он так страшно исхудал, — с болью спросила Аморе.
— Все это последствия недуга, которым он страдал. Болезнь пожирает ткани организма. Но жар спал, и это добрый признак.
— Надо снять с него эти цепи. С ними его не вымыть.
Аморе послала Уильяма на конюшню за необходимым инструментом. Когда тот вернулся, Джим с Бренданом осторожно подняли Алена с кровати и положили на пол. Уильям поставил подле больного плоский камень, и слуги уже собрались было приступить к делу, когда раздался голос Брендана: