— Да, со вчерашнего дня. Ее рвало, живот болел и голова кружилась.
Эпи лежала под толстым шерстяным одеялом. Девушка выглядела побледневшей и измученной. Иеремия присел на краешек ее кровати.
— Как вы, мисс Лэкстон? — участливо спросил он.
Она взглянула на него полузакрытыми глазами.
— Почему вы здесь?
— Хотелось поговорить о вашей матери, — пояснил Иеремия. — И тут мне сообщили, что вы разболелись. Давайте я вас осмотрю, если позволите.
Девушка в ответ лишь обреченно кивнула. Под бдительным тетушкиным оком Иеремия приложил руку ко лбу, затем, приподняв покрывало, осторожно ощупал живот. Энн пару раз вздрогнула, но ничего не сказала.
— Жара у вас нет, — констатировал иезуит. — Скорее всего вы съели что-нибудь недоброкачественное. Что вы в последнее время ели или пили?
— Вчера она съела остававшийся с прошлого дня суп, — ответила за нее Элизабет.
— Кто-нибудь еще ел его?
— Нет, остальные поужинали паштетом.
— И когда вам стало плохо, мисс Лэкстон? — обратился Иеремия к Энн.
— Ночью, — ответила она.
— Но сейчас вам лучше?
— Да, лучше, — заверила она дрожащим голосом. Казалось, она вот-вот разрыдается.
Недовольно фыркнув, Иеремия поднялся и с озабоченным лицом подошел к окошку. И хотя сам был человеком немногословным, он терпеть не мог вытаскивать из людей правду клещами. Он был абсолютно уверен, что Энн знала больше о гибели матери, чем говорила, и что и ей, в свою очередь, грозит опасность, но не понимал, почему девушка так упорно отмалчивается.
— Я не смогу вам помочь, если вы не хотите со мной говорить, — укоризненно произнес Иеремия.
— Что вы хотите сказать, доктор? — вмешалась Элизабет.
— Боюсь, убийца вашей сестры намеревался застрелить и вашу племянницу. И не отказался от своего намерения. Потому что эта внезапная болезнь сразу же после нападения наступила неспроста. Может быть такое, что кто-нибудь из вашей семьи желает зла вашей племяннице?
Тетушка Элизабет огорошенно посмотрела на Иеремию.
— Ерунда какая-то!
— Почему ваша племянница ела суп, а остальные нет?
— Я не люблю паштет, и все, — решительно заявила Энн.
Иеремия бессильно закрыл глаза. «Нет, это каменная твердь, — подумал он, — и штурмом ее не возьмешь».
Ален, молча следивший за разговором, был полностью на стороне своего друга, считавшего, что девушке грозит опасность. Он присел к Энн на краешек постели.
— Мы хотим вам добра, поймите, — вкрадчиво произнес он. — Почему вы отвергаете нашу помощь? Если есть кто-то, кто внушает вам страх, назовите его имя. И ваша мать, будь она сейчас с нами, наверняка поддержала бы нас.