— Не совсем, — перебил Ретиф, — ибо я должен сказать еще кое-что. Друг Аллан, ты играл честно и я уверен, что нет никого в Африке, кто смог бы стрелять подобно тебе.
— Это так, — хором сказали стоявшие здесь буры.
— Минхеер Перейра, — продолжал Ретиф, — хотя вы, также, отличный стрелок, что достаточно хорошо известно, но я уверен, что, играй вы честно, вас победили бы, но так, как произошло, вы спасли свои сто фунтов. Минхеер Перейра, — добавил он звучно и громко, — вы мошенник, который навлек позор на нас, буров, а что касается лично меня, то я никогда больше не подам вам руки.
Теперь, когда Ретиф выразил свое негодование, яркое лицо Перейры стало белым, как рубаха.
— Мой бог, минхеер, — сказал он, — я боюсь, что мне придется ответить вам за такие слова, — и его рука потянулась к висящему на поясе ножу.
— Что? — воскликнул Ретиф. — Вы хотите второго состязания в стрельбе? Прекрасно!.. Если так, то я готов: с целыми пулями или с распиленными. Никто не скажет, что Питер Ретиф побоялся любого человека, тем более такого, кто не постеснялся попытаться украсть награду, как гиена крадет кость у льва. Ну же, нападайте, Эрнан Перейра, нападайте!
Я не уверен, что смог бы сказать, чем все это кончится, хоть и убежден, что у Перейры не хватило бы духу пойти на дуэль с доблестным Ретифом, человеком, храбрость которого вошла в поговорку. Во всяком случае, видя, как осложнилась ситуация, Анри Марэ вышел вперед.
— Минхеер Ретиф и племянник Эрнан, оба вы мои гости и я не позволю ссориться из-за этой глупости, в особенности потому, что Эрнан никогда не намеревался мошенничать, а только делал то, что показалось ему дозволенным. Зачем ему делать это, ему, являющемуся одним из лучших стрелков в колонии, хотя, возможно, юный Аллан Квотермейн здесь самый лучший стрелок. Разве и вы не скажете это также, друг Ретиф, особенно сейчас, когда это необходимо, когда все мы должны быть как братья? — добавил Марэ умоляюще.
— Нет, — прогремел Ретиф, — я не солгу, чтобы сделать приятное вам или другим!
Тогда, видя его непреклонность, Марэ подошел к племяннику и что-то горячо зашептал ему на ухо. Что он говорил, не знаю. Результатом этого было то, однако, что одарив и Ретифа и меня мрачным взглядом, Перейра круто повернулся к нам спиной и пошел туда, где стояла его лошадь. Вскочив в седло, он быстро уехал, сопровождаемый двумя готтентотами.
Последний раз за долгое время я видел Перейру и охотно бы не видел его никогда. Но, к сожалению, это было не так…