Я посмотрел на часы. Было четыре часа пополудни, а из календаря мы знали, когда бывают приливы и отливы в Порт-Элизабет и других южноафриканских гаванях, поэтому мне казалось невероятным, что «Семь звезд» отплывает раньше восьми часов завтрашнего дня. Сто двадцать миль должны быть покрыты, скажем, за четырнадцать часов по неровной, холмистой местности! Но с другой стороны, дороги были сухими, без бурных рек, кроме одной, которую придется переплыть, и было полнолуние. Так что поездка не предвещала трудностей, и теперь я был доволен, что Перейра не выиграл мою резвую кобылу в тот раз…
Я позвал Ханса, который бездельничал во дворе, и спокойно сказал:
— Я еду верхом в Порт-Элизабет и должен быть там к восьми часам утра завтрашнего дня.
— Всемогущий! — воскликнул Ханс, бывавший на этой дороге уже несколько раз.
— Ты должен ехать со мной, а из Порт-Элизабет в Делагоа Бей. Оседлай кобылу и чалого и возьми еще одного в качестве резерва. Дать им всем еды, но ни капли воды! Мы отправляемся через полчаса.
Затем я добавил некоторые указания в отношении ружей, седельных сумок, одежды, одеял и других деталей и приказал ему немедленно начать подготовку.
Ханс никогда не колебался. Он прошел со мной недавнюю кампанию и привык к неожиданным приказам. Если бы я сказал ему, что собираюсь скакать на Луну, я думаю, что он издал бы свое обычное «Всемогущий!» и не возражал бы, чтобы сопровождать меня туда.
Следующие полчаса были заполнены делами. Достать из сейфа и уложить в пояс из оленьей кожи деньги Анри Марэ. Отцу — написать письмо управляющему банком в Порт-Элизабет, подтверждающее мое право на вложенную туда на мое имя сумму. Необходимо поесть и заготовить еду нам на ближайшее время. Осмотреть подковы у лошадей и уложить в седельные сумки кое-что из одежды. Были также и другие заботы, о которых я теперь уже забыл. Однако, через двадцать пять минут длинная, тощая кобыла уже стояла перед дверью. За нею, с пышными журавлиными перьями на шляпе, сидел на чалом жеребце Ханс, держа на поводу чалую лошадь, четырехлетку, купленную мною еще жеребенком вместе с кобылой. С детства откормленная зерном, она выросла весьма крепкой и рослой лошадью, хотя и уступала в скорости своей матери. В передней находился мой бедный старый отец, который был совершенно выбит из колеи быстротой и неотложностью этого предприятия. Он обнял меня.
— Да благословит тебя Бог, мой дорогой мальчик, — сказал он. — У меня было мало времени, чтобы подумать, как следует, но я молюсь, чтобы все вышло как можно лучше и мы смогли снова встретиться в этом мире… Но, если это не удастся, помни, чему я учил тебя, а если же я переживу тебя, то со своей стороны я буду помнить, что ты умер, стараясь исполнить честно свой долг. О, что за горе принесло всем нам слепое безумие Анри Марэ! Я ведь предостерегал его, что все получится именно так. До свидания, мой дорогой мальчик, до свидания, мои молитвы будут сопровождать тебя, а остальное… Да, ладно, я стар и какое имеет значение, если мои седые волосы со скорбью пойдут в могилу?