При этом известии мое сердце, казалось, остановилось, так как более минуты я не мог произнести ни слова. Наконец-то фургоны! Но кого я найду в них? Я позвал Ханса и приказал побыстрей собираться, объяснив, что там, очевидно, находится лагерь Марэ.
— А почему не позволить быкам сначала попастись, баас? — спросил он. — Нам нечего спешить, потому что, хоть фургоны и там, несомненно все люди давно умерли…
— Делай то, зловещее животное, — сказал я, — что тебе приказывают, вместо того, чтобы каркать о смерти! И слушай: я намерен идти сейчас пешком к лагерю, а ты следуй за мной с фургонами, причем так быстро, как сможешь.
— Нет, баас, это опасно, чтобы вы шли сами, кафры или дикие звери могут напасть на вас.
— Опасно или нет, а я немедленно иду, однако, если ты считаешь это мудрым, скажи двум зулусам, чтобы они пошли со мной.
Спустя несколько минут я уже был на дороге, сопровождаемый двумя кафрами с копьями. В юности я был хорошим бегуном, будучи крепким в ногах и легким в теле, но я не думаю, чтобы когда-либо покрывал семь миль, а таким примерно было расстояние до лагеря, за более короткое время, чем я сделал в то утро.
Я оставил быстрых зулусов так далеко позади себя, что когда я приблизился к деревьям, они остались вне поля моего зрения. Здесь я сбавил бег на шаг, чтобы отдышаться, как сказал я себе. А на самом деле я сделал это потому, что заранее ужасался от того, что смогу обнаружить там через минуту. В то время, пока я приближался, надежда, пусть слабая, еще оставалась; когда я прибуду, надежда может превратиться в вечное отчаяние.
Теперь я мог рассмотреть, что там было несколько жалких лачуг, построенных за фургонами, несомненно тех «примитивных домов», о которых писала мне Мари… Но я не видел никого, кто передвигался бы вокруг них, и никакого скота, ни единственного дымка или других признаков жизни. Несомненно, подумал я, Ханс прав. Все они уже умерли…
Моя агония неопределенности сменилась ледяным спокойствием. Наконец-то я узнал худшее. Все кончено! Все мои усилия были напрасны! Я прошел между двумя фургонами. Один из них, заметил я, был тот самый, в котором Марэ переселялся со своей дочкой, его любимый фургон, который я однажды помог оборудовать!..
Передо мною были примитивные домики, построенные из веток, обмазанные снаружи глиной, вернее, — задние их части, так как они были расположены фасадом на запад. Пока я стоял, мне почудилось, что я услышал какой-то слабый звук, как если бы кто-то тихо разговаривал. Я подкрался к самому дальнему домику и, вытирая холодный пот со лба, заглянул за угол, ибо опасался, что там могут быть дикари. Затем я увидел то, что вызывало звук. Оборванный, загорелый дочерна бородатый мужчина стоял у длинной мелкой ямы и читал молитву.