— Ешьте его!
Денис бежал — и прибежал ночью к зданию на Петровке, откуда уже уходить не хотел, сидел под дверью до утра, дрожал от холода.
— Рассвело, и я к вам, — сказал Денис. — Поехали?
— Куда поехали? — спросил Гена Чухонцев. — В дурдом?
— Нет, в Музей современного искусства, — сказал непонятливый Денис. — Видите ли, дело в том, что в музее такой инсталляции нет. Думал, это такая художественная скульптура, ну как в Музее восковых фигур, знаете? Но там нет такой инсталляции, я экспозицию хорошо помню.
— И что?
— Как вы не понимаете! Значит, они действительно ненастоящие! То есть я хочу сказать, значит, чучела — настоящие! Они убили Бакланова и Мямлина!
— Кто убил?
— Чучела! Убили и съели!
Гена Чухонцев пересказал мне всю эту галиматью и спросил, как и Денис Макаров:
— Поехали?
— В музей?
— Ну да, в музей. Ты хотя бы репортажи пишешь, ты журналист, человек культурный. — В голосе майора Чухонцева появились искательные нотки. — А я с ними вообще не могу разговаривать, не умею с культурной публикой общаться.
Я понял, почему Гена хочет в музей. Сам он не сказал этого, боялся даже заикнуться, но я-то сразу понял. Дело в том, что в Москве был зафиксирован случай людоедства, — про это, разумеется, нигде не писали, боялись огласки. Однако факт обнаружился страшный: в центральном районе столицы (теперь стало понятно, что это происходило в районе музея) нашли фрагменты обглоданного тела, со следами человеческих зубов. Следствие установило, что данные фрагменты принадлежали иностранному туристу — директору парижского аукционного дома. Следствие было поручено другому отделу (Гена, если бы ему поручили такое, слег бы с инфарктом) — однако все, и Гена в том числе, были в курсе расследования. Собственно расследования никакого не было — началось и развалилось: вещественные доказательства исчезли. Кто-то похитил из морозильной камеры объедки и оставил вместо них пучки соломы. Как хотите, так и интерпретируйте, — Поехали в музей, — сказал я, и мне стало страшно.
Мы приехали, предъявили документы, и нас провели к Эдуарду Бакланову в кабинет.
Строгий мужчина в военном френче без знаков различия предложил нам сесть.
— У вас все спокойно в музее? — спросил его Гена. — Происшествий нет?
— Какие же могут быть у нас происшествия? — Голос Бакланова был ровным, глаза смотрели не мигая. — Здесь не вокзал, не пивная. Публика интеллигентная. Вы чего, собственно, ждете?
— Предметы искусства у вас не пропадали?
— Насколько мне известно, нет. Появился сегодня один странный предмет — ученическая картинка с цветами. Полагаем, кто-то из школьников забыл. Это все?