К утру канонада утихла, но на сердце не стало спокойнее. Все словно чего-то ждали. И после полудня уже через само Печенёво прошёл сильно поредевший батальон.
Ребята высыпали на улицу, и Лара хотела с ними, но бабушка не пустила. Бабушка сказала, что надо поскорее написать в Ленинград письмо и отправить с бойцами. Ведь деревенская почта уже не работает, и, не получая весточки, мать небось извелась.
Лара торопливо царапала по бумаге тупым карандашом.
А за окном слышался грузный топот и усталые, пропылённые голоса:
— Спасибо, дочка! Спасибо, сынок!
Это бойцы благодарили ребят, подававших им крынки с водой.
Кое-как письмо было написано, но батальон уже ушёл из деревни. Догнав на околице запоздавшего красноармейца, девочка сунула ему в руку свой листок.
— Отцу, что ли, на фронт? — спросил он, закладывая бумагу за борт пилотки.
— Нет. Моего папу уже убили.
Красноармеец закашлялся, словно ему что-то попало в горло.
— Это письмо маме. Только оно без марки.
— Не тужи. Получит твоя мама письмо. Сиротское письмо и без марки дойдёт.
Он хотел уйти, но девочка, осмелев, вцепилась в его рукав. «А как же мы? Что будет с нами?» — с тревогой спрашивали круглые детские глаза.
Боец осторожно высвободил рукав:
— Эх, дочка! Не думай, что по вас душа не болит.
Догнав в поле товарищей, он обернулся. На околице стояла толпа: заплаканные женщины, старик, опёршийся на костыль, белоголовые мальчишки, веснушчатые девчонки.
Скорбно глядя на уходивших, они молчаливо просили: «Возьмите и нас с собой».
Один за другим красноармейцы исчезали во ржи.
Последний раз колыхнулась рожь, и колыхнулась толпа от истошного бабьего вопля:
— Голубчики, милые! Да на кого же вы нас покидаете?
Этот вопль вытолкнул Лару из толпы. Раз наши уходят, и она с ними. Она не останется здесь.
Сперва перед девочкой мелькали ржаные колосья, потом дорога свернула на луг. Он был вихрастый от лохматых рядов нечисто, по-бабьи скошенной травы. Колхоз запаздывал с сенокосом: рабочих рук не хватало.
Ветер с луга пахнул в лицо Ларе, и шаг её замедлился. Девочка остановилась. Сладкий запах вянущих трав напомнил ей бабушку.
Что она писала маме всего полчаса назад? Кого обещала беречь?
«Люди добрые, — скажет бабушка, — зачем мне жить никому не нужной? Не на сына я надеялась, на внучку любимую. И она меня покинула, лапушка моя».
Закусив губы, девочка угрюмо смотрела на большие следы, отпечатавшиеся в дорожной пыли. Потом порывисто нагнулась и погладила их, как что-то живое и дорогое. Это она прощалась.
Она остаётся. Она не бросит бабушку в беде.
А где-то, как будто уже совсем близко, грянула пушка.