Он все так же исподлобья, изучающее смотрел на Светку, и нависшие низко над глазами брови его в темноте казались вырезанными из скальной породы — совершенно каменные, нечеловеческие брови. Да и все лицо огра виделось ей вытесанным гигантским топором какого-то чудовищного скульптора. Не отражалось на нем ни тени эмоций. И лишь глаза сверкали и искрились, словно жили отдельной жизнью. "Интереснее они люди — огры, — подумала она как-то вскользь, но тут же поправила себя: Хотя, какие люди? Они же огры!" Посмеиваясь над собой, она вышла от гостеприимного деревенского сторожа и направилась к гостевому домику. Но тот выглянул следом, сонный, похожий на разбуженного медведя, спросил застенчиво: "Постой! А ты, правда, укротила огонь?" "Истинная правда, — ответил за нее Бороман. — На моих глазах было сражение, и победила дама Света. Ибо с ней Сила!" "А поглядеть бы…" "Попалить деревню хочешь?" — строго отрезал гном. Огр снова почесался, потряс головой, проворчал вслед: "А не сказать, чтоб…" — и снова скрылся в доме. Не моются они что ли? Чешется, чешется… Хотя, конечно, глушь несусветная, всего одна узкоколейка в поселок ведет, а из проезжих дорог и вовсе протоптана единственная тропка. Дичают они тут без общества. Вон, тараканов едят. Туземцы какие-то на грани выживания. А ведь горные тролли вроде бы — гордые и свободные существа! Откуда ж такой разор и деградация?
Она поплелась вслед за гномом, едва передвигая ноги. Хотелось просто упасть и заснуть. Ну, хотя бы просто свалиться и отдохнуть после всего, что обрушилось на них за этот сумасшедший день, начавшийся с самого раннего утра. И за что ей это геройство? Пусть бы кто-то другой бушевал тут с этими колдунами, сражаясь за правду! Правдолюбка…
Гном осторожно открыл тяжелую дощатую дверь, осторожно заглянул внутрь — никого. Зашел, сделал приглашающий жест. Она вошла и огляделась. Изба походила на только что оставленную ими, как сестра-близнец. Разве что лавки оказались незастеленными — обе постели грязной грудой валялись в центре комнаты, под топорно выделанным, не оструганным деревянным столом. Она машинально принялась выносить вещи на улицу и вытряхивать, вывешивая на временную просушку на расставленных кольях, размышляя обо всем увиденном. И этот яркий красочный мир с каждой минутой удивлял ее все больше. Кукольность и сказочность его стушевались перед заброшенностью и нарочитой неразвитостью, будто кто-то нарочно затормозил процессы развития мира, чтобы самому оказаться впереди, успеть, ухватить что-то важное, без чего жизнь тускла и невзрачна. Впрочем, может быть, просто сменился правитель?