Гада выдал голос!..
Знакомые дебильные обороты, употребляемые для связки слова-паразиты: "...Чё?", "...Слышь, да", "...Ага". Эта манера говорить врезалась в память майора на всю жизнь!
- Так когда отпустят, слышь, да? За нами-то ничего нет, ага...
Горло перехватил спазм, так что ничего сказать Фокин не мог. Он шагнул вперед и резко взмахнул раскрытой ладонью. Раздался звук, напоминающий удар по мячу на волейбольной площадке. Татарина смело с табурета и отбросило в бетонный угол. Там он и остался лежать без движения, как сломанная кукла.
- Ты что, Сергей?!
У Чуйкова отвисла челюсть.
- Это он... Наташку, - с трудом выдавил Фокин. Сиплый голос его был страшен.
В бетонной комнате наступила жуткая тишина. Каждому стало ясно, что официальный писаный закон здесь действовать перестал, в силу вступил закон мести и справедливости. И каждый знал, чем грозит закончиться такое развитие событий.
- Иди, побеседуй с теми двумя, - по-прежнему сипло сказал Фокин. Здесь тебя не было, ты ничего не видел и не знаешь...
- Аккуратно... Смотри не переборщи, - тихо ответил Чуйков и вышел.
Татарин пришел в себя, с трудом сел, но его качало из стороны в сторону и он оперся спиной на шершавый бетон. Смуглое лицо стало белым, как творог.
- Волгоградский проспект помнишь? - с трудом выговорил Фокин. Женщину в бойлерной помнишь?
Он медленно надвигался на сидящего враскорячку бандита и тот пытался вжаться в стену, размазаться по ней.
- Или думал, я твой поганый голос не узнаю, тварь?!
Татарин издал короткий нечленораздельный звук. Оправдываться не имело смысла. Здесь не суд, здесь нет презумпции невиновности, нет ловкого адвоката, здесь не помогут деньги и угрозы. Есть только прошлое, есть спрос за него и есть ответ, который предстоит держать без всяких ухищрений. Все в точности, как на бандитских разборках, которые братва боится куда больше, чем суда.
Огромная лапа вздыбившегося медведя сгребла ворот кожаной куртки, легко взметнула безвольное тело вверх и швырнула о стену, словно куль тряпья. Гулко екнув внутренностями, Татарин на миг распластался на вертикальной поверхности и медленно сполз на пол. Фокин схватил его за волосы и сильно встряхнул. Послышался скрипящий звук, будто разорвали крепко застроченный шов. Возможно, это лопнула куртка, а может отрывалась от черепа кожа
- Это была моя жена, понял, паскуда?!
Татарин судорожно разинул рот, жадно хватая воздух, словно в нервном припадке. Ноги судорожно подергиваясь, скребли по полу.
- Я ни при чем! Я её пальцем не тронул! Я в машине сидел! И позвонил потом... Все!