Тетка просияла и выскочила на площадку как была – в ужасном засаленном халате и рваных тапочках на босу ногу. Бодро пробежала мимо нас.
– Ты это зачем? – спросил я.
– Сама напросилась, – брезгливо ответила Ольга. – Пусть послужит делу Света. Хоть один раз в жизни.
Я подумал, что если в квартире Саушкина затаился Высший вампир, то это действительно станет последним поступком в жизни тетки. Вампиры очень не любят личных оскорблений.
Впрочем, симпатии у меня женщина не вызвала ни малейшей.
– Кому ты квартиру-то продал? – спросила Ольга. – Что за пациентка психлечебницы?
– Через агентство продавал.
– И ведь не бедные люди, раз квартиру купили. – Ольга пожала плечами. – Как можно так за собой не следить?
Похоже, ее больше возмутила не грубость женщины, а ее затрапезный вид. Ольга в этом вопросе почти маниакально сурова, видимо – после тягот военных лет и последовавшего заточения.
А женщина, мимолетно рекрутированная Ольгой, уже колотила в дверь Саушкина руками и ногами, повизгивая при этом:
– Открывай! Открывай, кровопийца! Ты меня всю залил! Всю квартиру кипятком залил, козел!
– Меня всегда умиляли эти милые, случайные людские угадывания, – заметила Ольга. – Ну с чего бы вдруг сосед, заливший ее, пусть даже кипятком, стал кровопийцей?
Женщина наверху тем временем пустилась в перечисление залитого и испорченного имущества. Список был настолько красочным, что я невольно оглянулся – не идет ли пар из открытых дверей ее квартиры?
– Пианино чешское, телевизор японский, гарнитур итальянский, шуба норковая рыжая!
– Жеребец арабский, гнедой, – насмешливо сказала Ольга.
– Жеребец арабский! Гнедой! – послушно выкрикнула женщина.
– Нет там никого, – сказала Ольга. – Ни малейшего шевеления…
– Мама! – тихонько позвали сзади. Я обернулся.
Из моей бывшей квартиры вышла маленькая девочка, чуть постарше Нади. Лет семь-восемь, хорошенькая, с печальным и испуганным лицом. В отличие от матери она была одета как куколка – в нарядное платье, белые гольфы, лаковые туфельки. На нас она смотрела с испугом, на мать – с каким-то усталым утомленным сочувствием.
– Солнышко мое! – Женщина отпрянула от двери Саушкина. Заметалась то к дочери, то обратно, в панике глядя на Ольгу.
– Идите домой, – негромко сказала Ольга. – Вас прекратили заливать. С соседом мы разберемся. Мы из жэка. А завтра с утра идите в парикмахерскую, сделайте себе маникюр и прическу.
Схватив девочку за руку, женщина юркнула в свою квартиру, испуганно оглядываясь на нас.
– Откуда что берется и куда что девается… – задумчиво сказала Ольга, глядя на мать и дочь.