- То есть была все же «кровавая гэбня»? – задал я вопрос.
- Почему не было? И там тоже были свои перегибы. Или ты думаешь, их просто так под корень извели – чекистов «старых»?
Я заинтересовано посмотрел на своего друга.
- Я тебя вообще перестал понимать, Леша.
Леха расхохотался.
- У нас вся страна тогда была на одном громадном перегибе. За то, что она не переломилась надо тем людям, которые тогда управляли, спасибо сказать, а не грязью их поливать. Вдумчиво и аккуратно к оценкам подходить, а не так как у нас принято. Такая же ситуация и с чекистами. Представь себе, что в течение многих лет многие из этих людей чувствовали себя почти богами. Расстреливали без суда и следствия за саботаж и контрреволюцию, право на это имели и пользовались им. Люди – слабые существа. Как тут не зазвездить? Если бы Феликс Эдмундович действительно железной хваткой не держал свое детище за горло, еще бы и не такое могло бы быть.
- Так было или нет? Давай конкретно, - я взял на вооружение излюбленный прием моего друга. Леха с уважением на меня посмотрел, хлопнул по плечу.
- Молодец, Иван. Растешь. Это хорошо, - он некоторое время подумал. – Ты знаешь, не могу тебе ответить с определенностью на этот вопрос. Могу сказать только раздельно, за себя и за других людей. Единой позиции у меня нет. Говорить о том, что кто-то один в этом вопросе прав - глупость. Скорее - слишком многие неправы. Причина всего одна - каждый смотрит со своей колокольни, отрицая тот факт, что этих колоколен несколько. Договариваться не хотят, а уже давно пора. Слишком много здесь всяких «но». – Он еще какое-то время помолчал, выпил. – Скажу так. Для меня лично, репрессий не было. Была борьба молодого государства за выживание. Для того человека, у которого по доносу отец попал в лагеря, репрессии, несомненно, были. Но только люди почему-то забывают, что доносы эти писали их же соседи, чтобы жилую площадь освободить для себя, или подчиненные, чтобы повыше взлететь. И так далее. Огульно обвинять во всем Сталина или Берию, как у нас любят – бред. Сами же поднимали руки на собраниях и подписывались под смертными приговорами. Письма писали с требованиями – расстрелять, уничтожить, стереть в порошок. А теперь нашли крайних и рады этому. Только забыли, что мертвые сраму не имут. Если подходить с этой стороны, то точно такие же репрессии были и по всей Европе в свое время. Единственно верную, как мне кажется точку зрения, я слышал от своей покойной бабушки. Моего прадеда умудрились раскулачить аж два раза. Одаренный был мужик, видимо. Не каждый так сможет, но вот бабушка моя, его дочь, никого не винила за это никогда. Говорила, что время такое было и надо так было. Наверное, она и права. И я так считаю. Мы сидим по теплым кухням и сортирам, которые в большинстве своем, мы получили от того государства или купленным на уворованные, в большинстве своем, у того же государства деньги, и видим только то, что хотим видеть. Растащили по углам и хаем, не понимая простой вещи, что пора уже переставать молоть языком и начинать заниматься делом. Страна кухонь, - Леха выругался и махнул рукой.- Все замазаны, а пытаются доказать, что они не такие, а «на рубль двадцать дороже». Ты же сам на пионерских и комсомольских собраниях руку послушно поднимал. Разве не так?