Вот именно это надо было попытаться предотвратить.
- Миша, сделай мне чаю, чего-нибудь перекусить и зови командиров на совещание через полчаса, - обратился я к Глазману, вошедшему в купе, и после его ухода, сказал уже себе. - Нечего разлеживаться. Время не ждет.
На совещании, начавшемся через полчаса, я в основном молчал и, слушая доклады, пытался вникнуть в обстановку. Оказалось, что едем мы в Вятку, которая уже три дня как подчинилась Центру, перестав быть отдельной Вятской Республикой. На фронтах было тяжело, единственным плюсом стал уход немцев с Украины, которую теперь надо было занять. На Юге с переменным успехом, шли бои с Донской армией, на Востоке – с Колчаком, который медленно, но верно, продвигался к Перми. Под Уфой шли бои. Красная Армия медленно продвигалась к городу. В Архангельске, Мурманске, Баку, Одессе, Владивостоке находятся силы Антанты, которые помогают контрреволюции.
Потом начали докладывать про выступления казаков, саботаж, восстания крестьян, предательство военспецов, продразверстку, формирование новых частей, производство вооружений, боеприпасов, зимнее обмундирование для армии и еще по множеству проблем.
В общем, положение было достаточно грустное, но при этом, наступать Красная армия умудрялась по всем фронтам и на множестве направлений.
Совещание длилось долго. К его концу у меня уже выработалась концепция дальнейших действий. Я решил, что сейчас необходимо разгромить Колчака. Для этого необходимо было сосредоточить превосходящие силы на Восточном фронте, что могло получиться только в случае замедления темпов наступления или переходом к обороне на других фронтах. Планируя, пока еще в голове, операцию по разгрому Колчака, я начал отдавать распоряжения. Некоторые принятые мною решения тотчас же оформлялись в виде телеграмм и отправлялись для выполнения. Тексты мне в основном подсказывал Троцкий. Особенно он выручал меня в моменты, когда я произносил нечто вроде «системный анализ сложившегося положения, подразумевает следующий алгоритм решения проблемы» и записывающий за мной Глазман и присутствующие на совещании, начинали недоуменно на меня коситься.
Пока телеграфисты стучали, я проанализировал отданные распоряжения, и подумал о том, что, если нужная информация завтра поступит, то можно будет уже принять какой-то определенный план действий в отношении Колчака.
Когда совещание закончилось, было уже поздно.
Я поужинал и лег спать, решив, что, во-первых - утро вечера мудренее, а во-вторых – до завтра все равно ничего не поменяется.
С этими мыслями я и уснул.