— Если я завтра вовремя не приду, присмотри за моей скотиной, подложи дров в очаг…
— Далеко ли собрался?
— Да нет. На Хребет Пропастей, — ответил Калой. — Хочу поохотиться.
— За все берешься, — не то одобрительно, не то с иронией заметила она. — Туда в одиночку не ходят!
— Это смотря кто!
В ответ раздался смешок.
— Ну и кичливый ты!
— Кичливый или нет — увидишь. Или твоему отцу будет козья шкура для моленья, или Быстрому медвежий коготь от сглаза, или тебе кабаний клык, чтоб разглаживать галуны. — И, приосанившись, он пошел.
— Смотри, чтоб не пришлось упряжку посылать, вытаскивать тебя из пропасти! — крикнула Зору ему вслед и побежала домой.
Ночью Калой пришел, в свою родовую пещеру, развел костер, вытащил из расщелины берданку, которая хранилась здесь еще со времени освобождения Гарака, почистил ее и, зарывшись в сено, уснул.
Проснулся он, когда звезда Восхода[59] на небе осталась одна.
Спросонья дрожа от холода, он тут же двинулся вверх, в гору. Скоро ему сделалось жарко. А немного погодя, он понял, что надежды на удачную охоту очень мало. Ветер дул от него. Но ветер в горах изменчив. И Калой, стараясь не унывать, поднимался все выше и выше. Он видел, как розовели снега на хребтах, на вершинах, видел по пояс возвышавшийся над горами, освещенный огнем восхода Казбек, но все это сейчас не занимало его. Он со стыдом вспоминал, как выхвалялся перед Зору, и не знал, как явится с пустыми руками домой. Думая так, он шел и шел вперед, иногда останавливаясь и внимательно оглядывая окрестность.
Было позднее утро, когда у подножия небольшого ледника он увидел десять туров. Вожак стоял на каменном выступе и зорко следил за всем, что происходило вокруг. Калой прислушался. Ветер, как и прежде, шел от него. Но что было делать? И он со всей осторожностью двинулся вперед. Где можно было, перебегал, прячась за камнями, а открытые места переползал, не поднимая головы.
Наконец он приблизился к стаду на выстрел. Калой знал свою винтовку и стрелял из нее без промаха. Он решил бить по вожаку. Это был крупный, судя по рогам, немолодой самец. Уложив берданку на колено, Калой прицелился… Но в последний миг тур издал звук, подобный свисту, сорвался с места и увел стадо за перевал… У Калоя опустились руки. Второй такой удачи за один день быть не могло.
И снова вспомнились колючие слова Зору: «Кичливый ты… За все берешься…». Но делать было нечего, и Калой тронулся в обратный путь. На всякий случай он спускался так же осторожно, как и поднимался наверх. Ведь на охоте бывают всякие неожиданности.
Благополучно миновав карнизы и пропасти, Калой выбрался на тропу, которая вела к пещере, и остановился, не веря своим глазам: на мокром грунте рядом со следами его ног шли когтистые вмятины медвежьих ступней. Судя по ним, зверь был огромный.