Аксель нахмурился, но почему-то успокоился:
— Я тоже это заметил. Возможно, ты прав. Но, как она обещала тебе остаться в городе, если она не говорит на известных тебе языках?
— Она говорит, но очень плохо, — ответил рыцарь.
Фон Мэннинга это заинтересовало:
— Она слушается тебя?
Ульрих усмехнулся:
— Если бы она слушалась меня, ее бы здесь не было.
Мэннинг задал следующий вопрос:
— Она доверяет тебе? Ты можешь ее убить?
Ульрих рассмеялся:
— Я не знаю. Я не знаю ответа ни на один из твоих последних вопросов. Но, я могу попытаться. Калека ли она разумом несчастная или нет, для меня теперь не имеет значения, думаю, я хочу убить ее. Если она меня убьет, тогда удачи тебе, Аксель, попытайся еще раз.
Барон помолчал, обдумывая что-то. Потом он сказал:
— Думаю, ты все же можешь контролировать ее безумие. Она пришла тебе на помощь, и она перестала убивать моих людей, когда ты остановился. И сейчас она ждет твоих действий. Уведи ее отсюда. Уведи ее из города и сделай так, чтобы она не вернулась. И я обещаю тебе, что до суда по случившемуся с Ульрике ты будешь совершенно свободен.
Рыцарь на минуту задумался, затем ответил:
— Хорошо. Я приеду на суд. Но, если к тому времени я буду мертв, то извини, в этом я не могу дать тебе никаких гарантий.
Барон кивнул, соглашаясь.
Ульрих позвал Грома. Тот облегченно рванулся, вставая на ноги, стряхивая с себя мертвецов, мотая головой и отфыркиваясь. Рыцарь огорченно заметил, что Гром хромает. Но, сейчас он ничем не мог ему помочь. Он сел на коня и обернулся к Мэннингу:
— Мне нужна вторая лошадь. Гром ранен, не уверен, что он сможет долго везти двоих.
Барон выругался сквозь зубы и сказал:
— У меня нет лишних лошадей.
Ульрих промолчал.
Наконец, барон решил, что лучше будет все-таки пожертвовать одной лошадью, ради своих людей, чем оставшимися людьми, ради одной лошади. И он приказал одному из слуг привести лошадь, которая увезла Ульрике в лес. Вскоре он услышал за своей спиной цокот копыт, а потом его острый слух уловил плевок и бурчание слуги:
— Чертова тевтонская шлюха…
Он развернулся в седле и поймал взгляд произнесшего это. Тот мгновенно заткнулся и подавился оставшимися в нем словами. Ульрих обратился к сумасшедшей:
— Лошадь твоя.
— ????? она мне? — удивленно ответила та.
Он не понял ее вопроса, но утвердительно ответил:
— Тебе.
Женщина замотала головой, отказываясь:
— ????????????? лошади.
Что ей еще надо, — устало думал рыцарь, выжидающе смотря на нее, — она не хочет лошадь? Рядом также выжидающе на нее смотрел Аксель фон Мэннинг. И безумная стала взбираться в седло. Странным необычным способом. Чертова страна, рожающая чертовых женщин и уродующая их, обучая владеть оружием, — подумал Ульрих, — все то у них не так как у людей. Но, когда безумная попыталась стронуть лошадь с места, он понял, что обучение ее страны здесь не причем. Чему бы ее там не обучали, только не верховой езде. Она не умела держаться в седле! Это поразило его и обескуражило. Она владела самой совершенной техникой боя из всех виденных им, но не владела одним из самых основных военных искусств — искусство верховой езды было ей совершенно, абсолютно неизвестно. И даже если она потеряла память, ее тело никак не могло этого забыть. С кем же они там воюют — думал Ульрих, — если не умеют ездить на лошадях, неужели такое боевое искусство нужно им только для того, чтобы отбирать земли у ближайших соседей?!