— Вот как?
— Да.
— Почему же ты не разбудил меня? — спросила девушка и уверенно заскользила рукой по пенису, удивляясь тому, что кожа здесь была нежной, как бархат, и очень горячей.
Сильная рука обхватила ее тонкое запястье.
— Остановись.
— Почему? — спросила она снова.
— Ты заставляешь меня терять контроль.
Учитывая, что не так давно Даниэль позаботился, скорее, о ее комфорте, нежели об утолении собственного желания, Джози была уверена, что потеря самоконтроля вряд ли ему угрожает.
— Неужели?
— Да.
— Вот и хорошо.
— Нет, мы не можем…
— Не понимаю, почему — Она больше не девственница и может вести себя более необузданно. На самом деле, Джози с нетерпением ждала этого, надеясь, что теперь-то будет не единственной, кто утрачивал всякую связь с реальностью, когда они занимались любовью.
— Прямо сейчас мы не можем заняться сексом.
— Неужели скряга-консьерж снабдил тебя только одним презервативом?
— Нет.
Девушка наклонилась вперед и, прежде чем поцеловать его, вдохнула терпкий запах, а затем лизнула гладкую грудь. Вкус был пряным и абсолютно мужским. Она просто не могла отказать себе в удовольствии провести более обширные изыскания губами и языком. Мускулы его груди были тверже камня, а соски, которые в темноте отыскали ее любопытные губы, — очень маленькими. Она обвела один из них язычком, а потом игриво прикусила.
Даниэль издал стон умирающего грешника, которому на смертном одре на секунду открылись небеса, и тут же под ногами разверзлась сама преисподняя.
— Остановись.
— Не хочу.
— Если ты не остановишься, я снова окажусь глубоко в тебе.
— Думаешь меня этим испугать? — Джози хотелось — нет, она испытывала безумную потребность — ощутить его глубоко в себе тем единственным способом, который никогда не будет предоставлен другому мужчине.
— Тебе будет больно.
— Не думаю.
— Сегодня ночью ты впервые занималась сексом. Там все воспалено.
— Почему бы нам не попробовать? Тогда и узнаем наверняка.
Тело Даниэля предательски напряглось в предвкушении:
— Нет.
— Да не будь таким праведником. Женщинам, даже бывшим девственницам, разрешено заниматься любовью больше, чем раз в столетие.
— Я не хочу причинить тебе боль.
— И не причинишь. Дотронься до меня, и сам поймешь, насколько там все влажно и готово принять тебя. Она обвила ногой бедро Даниэля, полностью открывшись для него, а затем, высвободив запястье из ослабевшего захвата, взяла его руку и поднесла к скользким от выступившего секрета, набухшим складкам плоти.
— Черт побери… — простонал Даниэль, но все же повернул кисть так, чтобы пальцы могли исследовать ее лоно.