К счастью, подающим оказался Джет, который ничего не понял из его слов.
После этого случая все стали называть его Соберсом. Когда его отец приехал в общежитие шесть месяцев спустя, никто не мог ему сказать, где — или кто — Арнаб Дасгупта.
Я впервые приехал в дом Соберса в Касаули в компании пятерых друзей, всем нам едва исполнилось восемнадцать, и, будучи простым парнем из безумного города в сердце Индии, был очарован атмосферой, царящей в горах. Отсутствие давки, деревья, колючий холодный воздух в легких. Старый военный городок стал моим первым убежищем. Я возвращался сюда с Соберсом всякий раз, когда появлялась возможность, и его чудесные родители открывали двери своего дома передо мной, словно они знали меня всю жизнь.
Позже, когда я впервые привез сюда Физз, они приняли ее с тем же радушием. Они знали, что мы не женаты, но предоставили нам общую спальню — невероятный поступок для представителей среднего класса в Индии, и утром тетя стучала мне в дверь, прежде чем принести чай. Но люди всегда так реагировали на Физз. Было легко доверять ей и любить ее. Дело было в ее улыбке, открытом языке тела, готовности закатать рукава и готовить еду, резать овощи. Пока я вел себя скованно, Физз болтала, расспрашивая о семейной истории тети, истории ее замужества, о шалостях ее детей, делала комплименты ее карри с печенкой, шелковому сари, тощему денежному дереву, которое она выращивала в старой бутылке.
Дом, предоставленный им институтом, находился на вершине Аппер Молла, откуда открывался вид на равнину. Он был старым и ветхим: стекла были связаны между собой коричневой упаковочной тесьмой, деревянные оконные и дверные рамы прогнили, балки проели термиты; но там царила теплая домашняя атмосфера. Как только родители Соберса уходили (он в институт, а она — преподавать в местной миссионерской школе), я проводил день, совершая набеги на тело Физз.
Я настаивал, чтобы она ходила по дому только в короткой футболке. Когда она готовила нам завтрак, я обнимал ее со спины, спрятав руки у нее между ног. Мы были неразлучны, кормили друг друга ртом, пока наши руки были заняты нашими телами. Я часто высовывал ее из окна гостиной и, упав на пол перед ней, касался ее лодыжки и начинал знакомое путешествие.
Я брал твердую косточку на ее лодыжке в рот и сосал так, что это наполнялось глубоким эротическим смыслом. Затем я поднимался к ее толстым икрам и сосал их так страстно, что они превращались в эрогенные точки. И затем я медленно изгибался вокруг ее голени и поднимался по своду ее коленей, отдыхая на вершине, открывая рот и двигая губами. Опустившись по другой стороне, я наклонялся сзади и проводил языком вниз но гладкому пути внутренней части ее бедер, не отводя глаз от темной линии последней гряды. Я медленно путешествовал в поисках источника мускусного запаха. Когда я подходил все ближе и ближе, плоть становилась все больше и больше, запах мускуса становился все сильнее и сильнее, и я начинал терять контроль. Мой рот становился моим носом. Оттягивая удовольствие, я начинал страстно желать его. Постепенно окна моето разума закрывались. Разум, интеллект, анализ, восприятие, речь — все пропадало одно за другим.