Амелия кивнула и отправилась мыть картошку, не обращая внимания на возмущенный взгляд Сесилии. После того как девушка положила картофелины в кувшин с водой у очага, она вышла на улицу, чтобы выкопать лук и пастернак. Когда она добыла несколько луковиц, пастернак и нашла еще пару картофелин, ее руки уже кровоточили. Волдыри лопнули, и кожа в этих местах горела. Амелия пыталась привести руки в порядок, когда в дом вошел Эван, ведя за собой малыша Майло.
— Тебе надо будет постирать кой-какие вещи, — произнес он. — Майло нечего надеть.
— Посмотрите, в каком состоянии мои руки. Я не могу стирать.
Эван едва взглянул на Амелию.
— Твоим рукам надо погрубеть, и только тяжелая работа сможет это сделать, так что займись стиркой. На будущее, стирай, как только вода нагрелась, чтобы одежда успела высохнуть.
— Мне нужно помыться, как и детям, — гневно заявила Амелия. — Судя по запаху, исходящему от вас, вам тоже это не помешало бы.
Казалось, Эван был оскорблен.
— Это может подождать. Дела здесь делаются по мере важности.
Амелия видела, что фермер упрямый человек, но все же он не сказал, что она не сможет помыться. По ее убеждению, это было необходимостью. Амелия положит одежду в грязную воду потом, просто чтобы Эван отстал от нее, но она все равно собирается помыться, даже если это и последнее по важности дело.
— Хватит здесь сиднем сидеть, займись стиркой одежды, — велел Эван, направляясь к двери.
— Разве Сесилия или Роза не умеют этого делать?
— У них свои дела. Их мать выполняла все те обязанности, что я поручаю тебе, поэтому дело не в умении. — Он вышел на улицу. Амелия страдала от гнева и обиды. Ей хотелось спросить, может быть, это он уморил свою жену работой до смерти, но вовремя прикусила язык.
Через несколько минут Эван вернулся и принес мясо.
— Вот баранина для ужина. Скажешь, когда сварится картошка. Будем есть с ней яйца. Девочки как раз их сейчас собирают.
Девочки принесли яйца, потом собрали все белье из спальни и свалили его в кучу рядом с обеденным столом. Так сделать им приказал отец. Затем они ушли покормить лошадь и убраться в загоне. Амелия посмотрела на кучу белья, уронила голову и заплакала. Ее руки пульсировали от боли, и еще никогда в жизни она не чувствовала себя такой несчастной. Она стояла так примерно час. Поплакав вдоволь, Амелия вытерла глаза и, ткнув вилкой картошку, нашла ее мягкой. Она слила воду, отставила котелок в сторону и разбила несколько яиц на сковородку.
Примерно в полдень Амелия позвала Эвана и детей. Вбежав в дом, они с удивлением уставились на пустой стол.