У него был на редкость усталый голос. Только сейчас Латиса поняла, что ему приходится прикладывать немало усилий, чтобы уследить за всем тем ворохом информации, за которым следует следить во время полета.
— Ты выглядишь уставшим, — сказала почти виновато. Это же за ней он летел, несмотря на утомление. Она, конечно, не просила, но только потому, что не знала, как. По большому счету из-за ее глупости все случилось, из-за ее доверчивости. Это она открыла дверь, предварительно не проверив по камере, кто пришел, так что чувство вины становилось все сильнее.
Шалье кивнул.
— Да… Видишь, справа стеклянная дверца? Достань мне синюю банку. Особо уже не помогает, но попробовать надо.
Латиса с готовностью открыла отсек и вытащила энергетик. Передала Шалье и тот чуть не уронил, когда брал.
— Ты… рассказывай, это хорошо… отвлекает, — попросил.
Латиса неуверенно улыбнулась.
— А тут нет еды? Есть хочется, — нерешительно спросила.
— Только концентраты.
— Все равно, пусть. Я сейчас и сухие таблетки готова грызть.
Он слабо улыбнулся.
— Сухих нет, бери белую коробку с желтой или оранжевой надписью.
Уговаривать Латису не пришлось, через минуту она уже открыла крышку и отрывала одноразовую вилку.
Концентрат походил на паштет и оказался очень нежным и вкусным, даже на зубах ничего не скрипело, что являлось неотъемлемым качеством всех концентратов, известных ей ранее.
Я полностью счастлива, вдруг решила Латиса.
Она говорила еще час. Про Эридну, где в детстве отдыхала с мамой, и какие там загадочные подводные города. Про старый мост, рядом с городком, где она родилась, и как они собирались с детворой и уходили туда рано утром. И весь день ловили крошечных дракончиков, живущих в щелях между каменными опорами, соревнуясь, кто поймает больше.
И даже про переезд на Гатиру, про самое начало, когда все еще было хорошо. Про мальчишек, которых оказалось куда больше девчонок. Про то, как однажды ее взяли играть в войну и она выиграла, перестреляв всех остальных игроков. И как чувство гордости от заслуженной и полной победы было отравлено обидой, потому что после этого играть ее больше не звали.
Потом экран закрыла раскинувшаяся впереди планета, сплошь покрытая разводами огромный темных туч, и Шалье занялся посадкой, так что Латиса молчала, чтобы не мешать.
Катер пропетлял над огромной равниной, без единого следа водоемов, а после опустился на ровную площадку за одиноко стоящим зданием без окон и крыши. Оно походило на куб, на однородный кусок гранита, забытый прямо посреди пустыря.
После очень мягкой посадки Шалье выключил питание, и теперь единственная лампочка светила только над входным шлюзом.