Бандера задумался, надо было что-то решать. Он откинулся на спинку стула, молчал. Отказываться сейчас напрямую глупо, зачем дразнить гусей. И Виталий решил применить туже тактику, что и на гонках — сделать вид, что поддался.
— Если что-то узнаю, я позвоню Вам, — наконец медленно произнес он.
— Номер мой знаешь?
— Нет.
Полковник взял листок бумаги, ручку и записал номер своего телефона.
— Умойся в туалете, там открыто, — сказал он, протягивая листок с номером телефона Бандере.
Виталий молча взял протянутый ему листок и, понимая, что разговор окончен и теперь он свободен, направился к двери.
— Не забудь о нашем разговоре, — в след ему проговорил Ушаков.
В коридоре недалеко от кабинета разговаривал с одним из своих подчиненных капитан Филатов, увидев свободно выходившего Банина, он выпучил от удивления глаза и бросился в кабинет к полковнику.
— Александр Андреевич?! — возмущенно-вопросительно закричал Филатов на пороге кабинета начальника.
— Пускай идет. Все равно рано или поздно их всех придется выпускать или почти всех. — Ушаков на минуту задумался, ему нужно было как-то объяснить свой поступок, не ставя подчиненных в известность о своем новом, как он надеялся, осведомителе. — Большинство членов его банды сидели за умышленное убийство, как вы знаете, — наконец произнес полковник, — в основном в нетрезвом состоянии совершенные. Пока он здесь, он их держит. А закроем, представляете, что начнет твориться?
Филатов посмотрел на полковника и понимающе покачал головой, он хорошо это себе представлял, лучше многих других.
А Виталий, выходя из здания ГОВД, скомкал бумажку с номером телефона полковника, бросил ее в урну и, усмехнувшись, тихо произнес:
— Такие большие, а в сказки верят.
Виталий, подъехав к зданию милиции, остановил «Челленджер», заглушил двигатель, приоткрыл окно и стал ждать. Сегодня должны были выпустить Старика и Толстого, их-то он и встречал. Глядя на двери милиции, ему вдруг вспомнилось, как они с Рустамом покидали колонию. Никто их тогда не встречал.
Они вышли за ворота, рядом с которыми висла красная табличка с надписью золочеными буквами «Учреждение — УЦ-267/22» — это была колония строгого режима, она наконец-то перестала быть их домом.
— На свободу — с чистой совестью! — усмехнулся Виталий и спросил Рустама: — Кто это сказал?
— Хрен его знает, — равнодушно ответил тот.
Стоял теплый приморский полдень, солнышко ласково пригревало еще не начавшую желтеть листву деревьев, и даже не верилось, что уже осень. Рустам посмотрел по сторонам, в один конец улицы, в другой и спросил: