Она вздрагивает. Вот и Антуан: это его быстрые, мерные шаги. Он входит и, улыбаясь, останавливается. Лицо немного усталое, но лоб ясен, глаза счастливые, оживленные. Жиз, совсем было обессилевшая, приходит в себя; достаточно Антуану показаться, и кругом словно растекается часть его жизненной энергии.
- Здравствуй, Негритяночка! - говорит он с улыбкой. (Это очень давнее прозвище; его придумал в один прекрасный день, будучи в хорошем настроении, г-н Тибо еще в те времена, когда мадемуазель де Вез, вынужденная принять на себя заботы об осиротевшей племяннице, взяла Жиз к себе и ввела в буржуазный дом Тибо эту дочь мадагаскарской мулатки, во всем походившую на маленькую дикарку.)
Чтобы сказать что-нибудь, Жиз спрашивает:
- У тебя сегодня много больных?
- Уж такое ремесло! - весело отвечает он. - Хочешь, пройдем в кабинет? Или лучше остаться здесь? - И, не ожидая ответа, он усаживается рядом с ней. - Ну, как ты живешь? Мы теперь совсем перестали видеться... У тебя красивая шаль... Дай мне руку... - И он без стеснения берет руку Жиз, которая не противится этому, кладет ее на свой сжатый кулак, приподнимает. - Она уже не пухленькая, как раньше, твоя ручка...
Жиз для приличия улыбается, и Антуан замечает, что на ее смуглых щеках появляются две ямочки. Она не убирает руки, но Антуан чувствует ее напряженность, готовность ускользнуть. Он уже собирается прошептать: "Ты стала такая нехорошая с тех пор, как вернулась", - но спохватывается, хмурит брови и замолкает.
- Твой отец снова лег в постель, из-за ноги, - говорит она уклончиво.
Антуан не отвечает. Ему уже давно не случалось, как сейчас, сидеть вдвоем с Жиз. Он продолжает смотреть на маленькую темную руку; прослеживает узор жилок до тонкой и мускулистой ладони; один за другим осматривает все ее пальцы; старается рассмеяться.
- Можно подумать, красивые светлые сигары...
Но в то же время, словно сквозь теплую дымку, он ласкает взором изгиб этого стройного, перегнувшегося пополам тела, от мягкой округлости плеч до колена, выступающего из-под шелковой шали. Какое очарование таится для него в этой томности, такой естественной, - и в этой близости! Внезапный буйный порыв охватывает его... жар крови... поток, готовый прорвать плотину... Сможет ли он совладать с желанием обнять ее за талию, привлечь к себе это юное и гибкое тело? Он довольствуется тем, что склоняет голову, прикасается щекой к маленькой ручке и шепчет:
- Какая у тебя нежная кожа... Негритяночка...
И взгляд его, взгляд пьяного попрошайки, тяжело поднимается к лицу Жиз, которая инстинктивно отворачивает голову и высвобождает руку. Она решительно спрашивает: