Все ее поведение, столь не похожее на сдержанность, которую она проявляла два часа тому назад, загадочный и вместе с тем решительный взгляд невольно подсказывали Антуану мысль, что все это неспроста.
Пока он стоял, заинтересованный, в передней и разрывал конверт, украшенный гербом, англичанка сама направилась к нему в кабинет, дверь которого оставалась открытой.
Разворачивая письмо, он последовал за ней.
"Дорогой доктор!
У меня к вам две небольшие просьбы, и, чтобы они не были дурно приняты, я поручаю передать их вам самому привлекательному посланцу, какого только смогла отыскать.
Во-первых, по своей глупости, только после того, как мы ушли от вас, моя легкомысленная Мэри призналась мне, что уже несколько дней чувствует себя скверно и что по ночам кашель не дает ей спать. Не будете ли вы так любезны внимательно осмотреть ее и что-нибудь прописать?
Во-вторых, у нас в имении есть человек, бывший егерь, которого ужасно мучит суставной ревматизм. В такое время года это просто пытка. Симон сжалился над несчастным и делает ему впрыскивания для успокоения боли. В нашей домашней аптечке всегда был морфий, но после недавних приступов его запас совершенно иссяк, и Симон велел мне привезти еще, а без рецепта это невозможно. Я совсем забыла сказать вам об этом, когда была у вас. Было бы очень мило с вашей стороны, если бы вы передали моей очаровательной посланнице рецепт, если возможно, с правом повторить, так чтобы я могла сразу получить пять-шесть дюжин капсул по кубическому сантиметру.
Заранее благодарю вас за исполнение второй просьбы. Что же касается первой, дорогой доктор, то не знаю, кто из нас кого должен благодарить. У вас, наверное, достаточно пациенток, осматривать которых значительно менее приятно...
Искренне расположенная к вам
Анна-Мария де Батенкур.
P.S. Вы, может быть, удивитесь, почему Симон не обратился к местному врачу? Это ограниченный и тупой человек, который всегда голосует против нас и не может нам простить, что в замке у него нет клиентов. Иначе я не стала бы вас беспокоить.
А."
Антуан дочитал письмо, но еще не поднимал головы. Первым его душевным движением был гнев: за кого его принимают? Но затем он нашел всю эту историю довольно пикантной и весьма забавной.
Антуан по собственному опыту знал игру двух зеркал, висевших в его кабинете. Он стоял, облокотившись на камин, и в этом положении ему легко было увидеть англичанку, не шевельнув головой и лишь переводя зрачки под опущенными веками. Что он и проделал. Мисс Мэри сидела несколько позади и снимала перчатки; она расстегнула манто, освободила верхнюю половину тела и с деланной рассеянностью смотрела на кончик своего ботинка, игравший бахромой ковра. Она казалась в одно и то же время смущенной и бесстрашной. Думая, что со своего места он не может видеть, она внезапно подняла длинные ресницы и метнула в него короткую синюю молнию взгляда.