Рев, полный боли и ненависти, теперь звучал не переставая. Исполинское тело ворочалось, били во все стороны огромные кулачищи, дробя в пыль скалы.
— Все наверх! — скомандовал конунг, и в этот же миг великан сумел-таки встать на четвереньки.
Йотун стремительно развернулся, и Ивар увидел его лицо, исчерченное кровавыми потеками. Из глазниц, как сосновые иглы изо мха, торчали стрелы.
Это было настолько страшно, что Ивар на мгновение замер.
Кулак размером с дом со страшным грохотом врезался в скалу чуть в стороне. Камни зашатались под ногами, разбудив в молодом викинге страх…
— Беги! — донесся сверху крик, Ивар не разобрал чей, — он уже мчался прочь от чудовища, не хуже горного козла прыгая по уступам…
Они ждали на краю обрыва до самого вечера, затем ночь, потом еще день. Горел костер, жадно пожирая дрова, сменяли друг друга дозорные, рассказывал истории Арнвид и травил байки Нерейд, а великан все не желал умирать. С выколотыми глазами, переломанными ребрами и разорванным животом, неспособный ходить, он все равно упрямо цеплялся за жизнь, ожившим камнепадом ворочаясь на дне пропасти.
Затих он лишь к вечеру второго дня. Но Хаук и тогда не пустил к телу любопытного эриля.
— Вдруг это ловушка? — предположил он. — Хватит одного пальца этой твари, чтобы убить тебя. Подожди лучше.
Лишь на следующее утро, когда грифы со сварливым криком слетелись на громадное тело, ставшее просто падалью, конунг разрешил спуститься.
— Теперь я сам пойду с вами, — сказал он. — Нам нужно доказательство.
Смотреть оказалось особенно не на что. После смерти йотун смердел еще сильнее, чем при жизни. Морщась от вони, Вемунд и Кари влезли на то, что недавно было лицом исполина, и топоры ударили по огромной челюсти. Кость хрустела и стонала, не желая выпускать из плена желтые, похожие на широкие доски зубы. Два клыка удалось выломать лишь после длительных усилий.
Сборы были недолгими.
— Вот и все, — проговорил Хаук, последний раз оглядываясь с края обрыва на громадный труп, — и любому, кто не назовет то, что мы сделали, подвигом, я плюну в лицо…
Никто не стал возражать.
В Камелот въехали под дождем. Крупные капли штурмовали стены замка, отважно барабанили по крышам, непрошеными слезами стекали по начищенным доспехам стражников. В глазах стражей читалось удивление пополам со злорадством — северяне вернулись живые, и это жалко, но великана-то, похоже, не завалили, а значит, опозорились…
Клыков длиной в человеческую руку, тщательно завернутых в кожу, стражники не заметили.
Прохлюпав сапогами по огромной луже, вольготно разлегшейся во дворе замка, викинги вступили в пределы дворца. Тут было тепло, и обоняние ласкал запах сжигаемых в жаровнях дорогих благовоний.